МОИ ЛОШАДИ

Предыдущие части:
1. Пролог
2. Учусь ездить верхом
3. Между учебной и спортивной
4. Спортивная группа
5. Ретро-1
6. Ретро-2
7. Амга
8. Между спортом и казачьей станицей
9. Крыловская. 
10. Крыловская. День первый
11. Крыловская. День второй
12. Крыловская. День третий
13. Крыловская. День четвёртый
14. Крыловская. День пятый
15. Крыловская.  День шестой
16. Крыловская.  День седьмой
17. Крыловская.  День восьмой
18. Крыловская.  День девятый

 

ДЕНЬ ДЕСЯТЫЙ,

3 августа 1991г,

суббота

       Подъём в 7-45. После завтрака едем на маточную конюшню. Мы с девчонками решили сами себе устроить праздник. Да и другим дать понять, что поездка на эту конюшню для нас – настоящий праздник.

       Мы все вырядились в белые рубашки, которые привезли «для парадных выездов», и в таком виде явились к автобусу. Чем умилили всех вокруг. ТК сказала со вздохом:

       - Бедные вы, бедные! Но молодцы: если вам не хотят устроить праздник, вы сами его сделали!

       Подъезжая к спортивной конюшне, куда нас завезли забрать амуницию, мы заметили впереди «Бобик» Короля. Парторг ехал поглядеть на нас! Девчонки наперегонки бросились за уздечками и сёдлами: Лазаревич разрешил брать всё, что найдём. Я не торопилась, уверенная, что моё седло без стремян спокойно меня дожидается, никому в таком виде не нужное. А ТК побежала в бурьяны за конюшней – за стременами.

        Но – увы! – «своего» седла я не обнаружила. А пока его искала – расхватали и остальные. (А не фиг хитрить!)

        Злая, как мегера, я выскочила на улицу. Спортсмены только что расседлали молодняк, и три седла сохли на солнце. (К слову, как здесь обращаются с сёдлами – просто ужас! Швыряют на землю так, что просто удивляешься – как они ещё не переломались?)

       Я решительно подошла к самому лучшему – троеборному, с двумя подушками – над и под коленом. И нагло забрала его. Так. Теперь нужна салфетка. Выбрала из сушившихся самую лучшую – красную, стёганую, по форме седла, и, не оглядываясь, отправилась в автобус. Наверно, в тот миг и пуля не остановила бы меня, не то что какие-то жалкие жадные спортсмены. Я хотела ездить на Снегопаде. Мне нужно было седло. И ничто не могло мне помешать! Говорят же: наглость – второе счастье. Никто и не пытался меня остановить.

       Ливанова, выяснилось, тоже где-то раздобыла седло. Но не «наше». Стремена невостребованными валялись у неё в сумке. А сёдел хватило практически всем! То есть – всё было на конюшне, только нам не давали. Прикидывались нищими. Об этом можно было и раньше догадаться, глядя, как безобразно не берегут сёдла. Небось, если б в дефиците были, то пылинки бы с них сдували, а не швыряли с лёту в грязь.

       На маточной мы сфотографировались в белых рубашках, переоделись в рабочую одежду и пошли седлать.

       Снегопад стоял в деннике грязный и унылый. На моё появление почти никак не отреагировал. Более того –  не проел утренний корм! Я в волнении побежала к ТК:

       - Снегопад не ест!

       - Не переживай так. У Боя тоже кормушка полна. Их здесь так обильно кормят, что кони не успевают всё проесть. Кроме того, иди сюда, я тебе кое что покажу!

       Ливанова разгребла овёс в кормушке Боя и пальцами ковырнула что-то тёмное со дна. Сунула мне под нос – гнилостная вонь заставила отшатнуться.

       - Корм – гниёт! – трагически констатировала она. – Кормушки никто не чистит, а на гнильё сыпят свежий корм. И ЭТО делается в кормушке у чистокровной АРАБСКОЙ лошади!!!

       Я взяла купленную накануне «щётку банную» и отправилась чистить Снегопада. В проходе конюшни возник улыбающийся Лазаревич:

       - Чистить идёшь? А в речке искупать не хочешь?

       - А можно? – у меня захватило дух. Ведь мы с детства больны романтикой «купания красного коня». Но никогда (я лично) этого не делали наяву.

       - Конечно!

       - Перед работой просто вычищу, отъезжу, а потом искупаю!

       В процессе чистки возле денника Снегопада столпился народ: Король со своими друзьями и подчинёнными, Оно, конюхи. Король выступал тамадой:

       - Ну как лошадка? Нравится?

       - Великолепная! – искренне отвечаю.

       - Это моя лошадь! – с гордостью хвастался парторг. – Снегопадушка, мой мальчик… Сейчас работать пойдёшь.

       Потом ТК подтвердила, что действительно, самая любимая лошадь Короля – Снегопад. После сегодняшней чистки-седловки парторг проникся ко мне тёплыми чувствами и при всякой встрече в течение оставшихся двух дней неизменно справлялся о моём отношении к арабо-будённовцу. И, получив очередной комплимент в адрес жеребца, радостно докладывал окружающим:

       - Вот она разбирается в лошадях! Она любит моего Снегопада и не боится на нём ездить!

       Наконец, представление окончилось, все разошлись, и я спокойно подседлала. Жеребец безучастно дал себя взнуздать и совсем не буйствовал. Может, сегодня он будет себя хорошо вести?

       Свою уздечку я отдала Ливановой на Боя. А она мне взамен – взятую с конюшни под честное слово прекрасную троеборную уздечку с нижним капсюлем и мартингалом. Хорошо, что она в прошлый раз сама поездила на Снегопаде на простой уздечке и почувствовала разницу с Боем. Араб мягок на рот, а Снегопад упрям и тугоузд. Капсюль не даст ему разевать рот, а мартингал – задирать голову. Следовательно, усилится воздействие трензеля на рот.

       (Эх, такого бы Снегопада – да воспитать грамотными методами! Не изломанный работой, жеребец сохранил боевой дух и бунтарский характер. И не давить бы его капсюлями-трензелями-мартингалами, а научить дружить без этого арсенала болевых приёмов. Какой был бы друг! А так – даже нет никаких иллюзий. Я трезво понимала, что Снегопад не намерен мне подчиняться, не хочет со мной сотрудничать. И единственный выход добиться от него послушания – насилие и болевые приспособления. Увы.)

       Удивительно, но мартингал я прицепила без проблем. А ведь прошло лет пять с тех пор, как я его брала в руки в последний раз. Но память живо подсказала, куда какой ремешок совать.

       Подпруги жеребец позволил затянуть в деннике снизу – сразу на нужную дырочку. Не сопротивлялся, не дулся. Прямо ангел небесный, а не лошадь.

       Вывожу притихшего и понурого Снегопада в проход конюшни. В то же мгновение жеребец оживает, словно взрывается, голосит на весь свет: «Во-о-о-от о-о-он я, како-о-ой!!!»

       Памятуя приключения прошлого раза, пытаюсь сесть в седло в конюшне. Как бы не так! Жеребец взвивается в свечу и орёт. Де жа вю!

       Ливанова уже выехала. Девчонки тоже, да на них и надежды особой нет. Тут нужен кто-то посерьёзней. Но в конюшне, кроме Генерала, никого нет. Помочь некому. Рыбин издалека голосом пытается успокоить моего жеребца, но это помогает, как мёртвому припарки. Дед язвительно кого-то зовёт:

       - Иди-ка сюда, помоги ей сесть на лошадь! А то подседлала, а сесть верхом не может!

       Быстрым шагом приближается Лазаревич. У него, как всегда, хорошее настроение. Вот солнечный человек! Рядом с ним начинаю чувствовать себя гораздо увереннее.

        - Смотри, - он берёт повод и, не обращая ни малейшего внимания на беснующегося жеребца, учит, - противоположным поводом притягиваешь ему голову к седлу. Так он уже ничего тебе не сделает. Садись! Но будь внимательна: этим же способом лошадей валят наземь. Следи, чтоб он на тебя не упал, вовремя отдай ему повод.

       Жеребец волчком крутится в проходе со свёрнутой набок головой. Он очень высоко и подчёркнуто акцентированно поднимает задние ноги и аккуратно ставит их на цементный пол. (До сих пор в памяти эти его захватывающе красивые движения! Какой от природы сбалансированный конь!)

       Быстро влезаю в седло.

       - Спасибо вам огромное! – и выезжаю на свет Божий.

        Снегопад ржёт, храпит, танцует подо мной. Живая, мощнейшая пружина с несгибаемым характером бойца.

       Опять одно стремя короче, но я уже более-менее освоилась на лошади и, управляя одной рукой, на учебной рыси закрепляю путлище на нужной дырочке.

       Жеребец энергично отбежал от конюшни метров 300 – и стал. Как вкопанный. И плевал на мои усиленные посылы. Более того – бодренько начал осаживать! Не сумев вытолкнуть его, попыталась сделать вольт, чтоб придать импульс движению вперёд. Повернувшись носом к конюшне, он рванул вперёд – к ней. А развернувшись на вольту и оказавшись носом в поля – опять включил заднюю скорость!

       Я растерялась. Такого сюрприза ну никак не ожидала. Полное игнорирование всадника, несмотря на капсюль-трензель-мартингал! Мне бы хлыст! (Радует, что мне тогда хватило понимания, что не стала и в такой критической ситуации наказывать лошадь поводом).

       Тут мимо промелькнула легковушка с конюшенным начальством. Оттуда высадили Маринку Минаеву с поручением помочь. Она подобрала на дороге какой-то дрючок и сзади махнула на жеребца. Я поддела его пятками. Нам удалось сподвигнуть его на галоп вперёд.

        «Главное, - думаю, - пройти галопом второй поворот. Тогда он уже не вернётся».

       На резвом полевом галопе прохожу второй поворот – и Снегопад внезапно резко останавливается. На этот раз он начал осаживать со скоростью быстро рысящей лошади. И складывалось впечатление, что пятиться ему столь же легко и комфортно, как и бежать вперёд. (Обалденно сбалансированная лошадь!) Я глазом моргнуть не успела, как очутилась возле Маринки.

       - Хлыст! – кричу ей, - палку мне дай!

       Но не тут-то было! Снегопад далеко не дурак! Он ловко уворачивается от Маринки, продолжая двигаться рысью задом наперёд. Ну и ловкая же скотина! А я, по-прежнему безвластная, сижу сверху, как куль с картошкой. В очередной раз змеем выскользнув от Марины, он проваливается задними ногами в камыши, на высохшее дно реки. Я лишь ощутила, как седло резко ушло вниз – и вцепилась в длинную гриву. Снегопад без малейших усилий всё так же задом вперёд выскочил из камышей и вознамерился продолжать своё ракообразное движение к конюшне, но тут подлетел с шлангом в руках кто-то из конюхов и заорал мне дурным голосом: «Держись!»

       В то же мгновение он влупил жеребцу шлангом по заду, а Маринка взмахнула палкой сбоку. Как ужаленный, Снегопад со страшной силой рванул ВПЕРЁД, выскочил одним прыжком на дорогу и понёсся вскачь. Я села в полевую посадку и изо всех сил погнала его. Пока несётся галопом – никуда не денется. Главное – не дать ему замедлиться.

       Жеребец скакал во весь опор. Ветер свистел в ушах и бил меня по глазам. Где-то через километр (все расстояния мы потом спидометром промеряли) я перевела его в рысь. Жеребец рвался в бой, но нельзя же так сразу, без разминки, нестись сломя голову!

       Пробежав бодрой рысью метров 200, лошадь резко остановилась. И начала пятиться!!! Я рассвирепела: «Ах ты, тварь!» Я называла его самыми погаными словами и лупила кулаком по крупу, боку, шее. Но – как об стенку горох! Я только сильно, до синяков, исколотила себе руку, а жеребец продолжал осаживать. (Тогда я бесилась от бессилия, беспомощности, неумения справиться с конём. Оскорбляло полное презрение к всаднику. Словно меня там и не было! Но теперь я всё больше и больше восхищаюсь этим конём – его упорством, его умом, его силой, ловкостью, гармоничностью, его характером, наглостью, смелостью! Браво, Снегопад!)

       Время на раздумья у меня было. Справа – поле, засеянное какой-то кормовой травой. Слева – узкая полоска лесонасаждений, разделяющая поля. Подумалось, что надо бы подъехать к деревьям, выломать палочку.

       Но хитрый Снегопад, как я его ни крутила, не желал приближаться к деревьям. Тогда я сняла кепку и козырьком начала колотить его по заду. Дохлый номер! Я только до неузнаваемости погнула проволоку в козырьке. Теперь кепель и на голову-то не натянешь.

       Снегопад продолжал стремительно пятиться. Отчаявшись как-то обозначить своё присутствие на его спине, ударила его рукой по ушам. Знала, что у лошадей уши – одно из самых чувствительных мест. И никогда этот приём не использовала – не доводилось. Но в случае со Снегопадом была уверена, что и это не поможет. А ударила так – для очистки совести (все методы перепробованы) и в бессилии что-либо изменить.

       Однако реакция лошади оказалась неожиданной. Жеребец мотнул головой, словно очнувшись и осознав наличие меня на спине, и рванул вперёд, в заросли. Я не успела сообразить, что произошло. Чисто на подсознании вытянула руку и попыталась выдернуть хоть какую-нибудь ветку из пролетавших мимо зарослей.

       Тонкая веточка с листиками – у меня! Но Снегопад на скорости прёт по зарослям, как БМП, лавируя между деревьев, круша кусты и обдираясь о сучки. Опасаясь получить ветками по глазам, вжимаюсь лицом в его рыжую глянцевую шею и беру повод за самый кончик, давая возможность коню самому решать, куда бежать и с какой скоростью.

       Ещё с полминуты жеребец потаскал меня по зарослям и вышел на дорогу. Естественно, головой – в сторону конюшни.

       Но в руках у меня была палка! И не важно, что толщиной в две спички и длиной сантиметров в 20. Конь сразу понял, что он тут не один. И что командовать парадом отныне ему не удастся. Я без труда развернула его и широкой рысью поехала вдоль поля. Жеребец бежал очень красиво – высоко поднимал ноги, далеко выбрасывал их в широкой амплитуде, упруго отталкивался от земли. Красавец!

       На поле решила не ехать. Скучно. Отъеду куда-нибудь подальше от конюшни, поезжу по полям, разведаю местность. Ведь я – на лошади. Да ещё на какой! Огонь, а не лошадь!

       Сбылась розовая мечта моего детства: великолепный жеребец мчит меня по полям!

       Кепку я повесила на руку – всё равно не надевается.

       Закончилось поле с травой. Свернула налево и проехала подсолнечниковое поле. Потом – ещё одно. Ещё. И ещё. Пустила жеребца шагом – пусть отдохнёт. Он был весь в клочьях белой пены. Не столько от нагрузки, сколько от нервов. Взмылился он ещё во время нашей борьбы у конюшни.

       Сейчас Снегопад присмирел. Видимо, понял, что сегодня проиграл. (Такому умному коню – как не понять!) Но я не учла коварный характер этой лошади и понятия не имела о сюрпризе, который она решила мне преподнести.

       А пока на шагу наслаждалась тишиной и покоем. Слышались лишь глухие удары некованых копыт об иссушенную землю. Капсюль и мартингал сыграли свои роли: жеребец изумительно слушался повода. А на шенкель он и без того отвечал активно. И вообще, обладал завидным импульсом (впрочем, как почти все жеребцы). Рысью ехала я с удовольствием. Седло удобное, поддерживает ногу в правильном положении, стремена подогнаны идеально, мартингал позволяет поддерживать коня в лёгком сборе.

       (Думаю, сбор получался тогда не благодаря мартингалу, а потому, что Снегопаду было удобно и комфортно положение лёгкой собранности  подо мной. Как кроющий племенной жеребец, он обладал тренированными мышцами задних ног, привычными нести вес всего тела. Если б он не хотел собраться или физически не мог – не помог бы никакой мартингал!)

       Сказка, а не прогулка! Чудо! Этому нет названия!

        Когда жеребец отдышался, мы проехали рысью ещё несколько полей. Насколько далеко мы удалились от конюшни, я не могла судить – она давно скрылась из виду. Но верхом на лошади не заблудишься. Особенно на такой. Снегопаду дай волю – он всю дорогу будут мчать галопом к любимым кобылицам.

       Стоп! А ведь сегодня не запрещали галопировать! Наоборот, Лазаревич удивился – что за чушь запрет на галоп! Ура! Поеду галопом! (Вот оно – счастье конника – галоп!) Правда, Ливанова сказала как-то, что на моём месте не выпускала бы Снегопада галопом в направлении конюшни. Жеребец мог выйти из-под контроля. Да неужели же я с такой амуницией не справлюсь с лошадью?!

       Рысью выезжаю на огромное поле люцерны. Грунтовки между полем и лесопосадкой не было – лишь вилась еле заметная тропка. Сквозь невысокую траву просвечивала земля. Я решила исследовать сначала лесополосу (туда уходил двойной след автомобильных колёс), а потом тропу вдоль кромки поля.

       В лесополосе – тихо и сумрачно. Вначале проторенная, дорога быстро сузилась и завела в тупик. Снегопад (вот смелая лошадь!) вознамерился, было, грудью проламывать завалы ветвей, но я развернула его назад. В обратном порядке конь без колебаний перешагнул поваленное дерево, проскочил под низко свисающей веткой… Я лишь успевала прижиматься к его шее да смахивать с лица паутину с огромными пауками.

       Какой же ты великолепный конь! Умница, Снегопад! Не лошадь – золото!

       Выбравшись из леска, я подняла жеребца в галоп по кромке поля. Снегопад принял с радостью. Посылать его не было необходимости. Он сам всё наращивал скорость, прибавляя и прибавляя. Я села в полевую посадку и обрела точку равновесия, в которой мы слились с лошадью в единое целое и неслись сломя голову по зелёному полю.

       Трёхтактный галоп превратился в двухтактный – значит, он достиг апогея. Ветер нещадно сёк глаза, и я зажмурилась. Сквозь узенькие щёлки виднелась лишь стремительная земля да мелькающие рыжие ноги моего коня. Свист в ушах оглушающий, сопротивление воздуха заставляет вжиматься в гриву, а Снегопад мчится, как одержимый, всё наращивая темп. Да где же предел его силы и скорости?!

       Поле заканчивается. Нам – направо. Аккуратно придерживаю лошадь. Снегопад нехотя повинуется, сокращает галоп. Но чувствую – он не прочь поскакать ещё. Однако пожалеть его необходимо: такой рывок не может продолжаться бесконечно. А жеребец своим безудержным желанием бежать может сам себя загнать. Приходится теперь держать  темп на контроле: раз-два-три, раз-два-три…

       Заканчивается второе поле галопа. Перевожу лошадь на рысь и сворачиваю налево, к автотрассе. Минуты через две – шаг. Снегопад дышит очень свободно, легко, совершенно не задыхается. Значит, такой разминкой я только открыла ему дыхание. (Это значит, что анатомически и физиологически это была замечательная лошадь! И что на момент общения со мной он был очень здоров и не измочален неправильной работой). Через минут 20 активного отдыха он снова будет готов к галопу.

       Но ведь это – сон! Этот бешеный карьер по полю – сладкий сон, миф, этого не может быть! Счастье распирает меня. Я готова расцеловать весь мир, и в первую очередь – этого славного, своенравного, вольнолюбивого, быстрого, как ветер, красавца Снегопада!

       (Сколько раз в моих детских грёзах я вот так скакала на лошади по просторам степей! Воля вольная, только – небо, ветер, воздух, и мы с конём! Не каждый человек может похвастаться, что его детская мечта сбылась наяву!)

       Шагом выезжаю на автотрассу. Но так как конь не кован, шагаю вдоль асфальта – по траве. Проезжающие машины притормаживают, из кабин глядят восхищённые глаза. И недаром! Ведь я взялась, по их представлениям, неизвестно откуда. А конь подо мной – длиннохвостый, пышногривый, огненно-рыжий с белой «проточиной» и в белых «носочках»; изогнул лебедем шею, подобрал зад и, высоко поднимая изящные ноги, упруго вытанцовывает на ходу. Настоящая сказка!

       Дело в том, что Снегопад очень быстро отдохнул и вздумал пойти рысью. А мне надо было его отшагать. Так мы и двигались: я свободно, как в кресле, сидела в седле и держала в лёгком упоре повод. Жеребец подобрался, выгнул шею, слегка уперевшись в трензель, и время от времени с энергичного шага переходил в высокую пружинистую рысь.

        Таким макаром мы миновали два вспаханных под пары поля. Свернули направо, на грунтовку, в сторону конюшни. Сзади заурчал грузовик, поехав нам вослед.

       Я подобрала повод: этого было достаточно, чтоб Снегопад пошёл рысью. Жеребец горячился и очень рвался вперёд. В мгновение ока мы оставили позади неуклюжую тяжёлую машину.

       Миновав несколько полей, увидели вдалеке Катю Ролину на гнедой в яблоках кобыле. Снегопад радостно приветствовал их громогласным ржанием. Но я развернула его влево, подальше от кобылицы.

       Насколько хватало глаз – всё поля и поля. И нет им ни конца, ни краю…

       Поднимаю жеребца в галоп, сажусь в полевую посадку. Сдав голову, он резво несётся вдоль золотистого моря подсолнечника. Тра-та-та…тра-та-та…  Бежит назад стремительная земля…

«…Жизнь моя, иль ты приснилась мне?

Будто я весенней гулкой ранью

Проскакал на розовом коне…»

       Пусть конь не розовый, и полдень – не весенний, но всё это уже никогда не повторится! (Спустя десять лет нечто подобное всё-таки повторилось. Вороной Капитальный, гнедой Дуглас, караковый Казбек, лучшая лошадь моей жизни Безупречный – носились подо мною сумасшедшим галопом по просторам полей. Но столь пикового, перехватывающего дыхание, щемящего счастья, как со Снегопадом – уже не было, просто – Радость и Восторг. Тем более, что мы выезжали компанией, а со Снегопадом я была один на один. И многолетняя мечта сбылась впервые, и потому так остро… А вот теперь уже – действительно – не повторится НИКОГДА.)

       Пролетев вдоль двух полей, на третьем, с высохшей стернёй, делаю большой вольт на галопе, возвращаюсь назад и перехожу на рысь. На сегодня галопа достаточно. Как ни резва и вынослива лошадь, но ведь она – не машина. И пускай жеребец по-прежнему рвётся в бой, но ему, дорвавшемуся до просторов, не рассчитать своих сил. Поберегу его.

       Снегопад идеально послушен, идеально уравновешен под всадником. Сколько коне-часов намотала я в седле, но желанное состояние «слияния с лошадью» испытывала очень и очень редко. Это – удивительное ощущение. Кто ни разу его не испытал, не сможет понять меня. Кажется, что мы – единое существо, что у нас два сердца и общая система кровообращения, одно на двоих дыхание… Его неутомимые ноги я чувствую, как свои – все неровности грунта, упругость земли… Кажется, даже мысли мои он читает… И этим Снегопад ещё больше запал мне в душу – «воздухом одним с тобой дышу, друг ты мой серебряный!». (И это, полагаю, очередной бонус в копилку ума и великолепия этой лошади. Он сумел подстроиться, понять, просчитать меня. Снегопад – воистину великая лошадь, никем до конца не раскрытая).

       Перевела коня в шаг. До конюшни по дорогам километров 10, по прямой, через поля – наверно, 5 – 7. Вдоль свекольного поля добрались до какого-то болотца. Дальше дороги нет. Разворачиваюсь обратно, заезжая в разделительную лесополосу. Жеребец гулко топочет по выжженной траве, отдыхает в тени деревьев от палящих лучей солнца.

       Выезжаем на обочину. Перестук копыт гасится в более мягком и влажном грунте – недалеко очередное болотце. Запахло сыростью.

       Внезапно Снегопад останавливается и начинает бить землю передней ногой. Требовательно поддеваю его пятками, высылая вперёд: не понятно, что ему надо, но на всякий случай пусть пошевеливается. Занятая движением лошадь всегда безопасней той, что стоит. (Здесь, видимо, «чувство лошади» покинуло меня, ибо предугадать замысел коня оказалось не под силу!)

       Нехотя продвинувшись метров на 20, Снегопад совершенно неожиданно начинает медленно заваливаться на левый бок. Мгновенно соскакиваю с него, чтоб не успел придавить. И первой пронзившей мыслью, к моему стыду, было не беспокойство, что с лошадью что-то случилось (тепловой удар, сердечный приступ – да мало ли ?) А – злость: «Вот дрянь – поваляться вздумал!»

       На счастье, именно это и оказалось. Но подсёдланному, перетянутому подпругами коню нельзя ложиться – это опасно для его здоровья. Видала я мучения заподпруженных лошадей. Поэтому быстренько потянула за повод, не дав жеребцу улечься. Повод соскакивает с шеи.

       И тут с ужасом осознаю всю катастрофичность ситуации: я со Снегопадом в 10 км от конюшни, на своих двоих, и сесть в седло самостоятельно вряд ли смогу – жеребец хорошо продемонстрировал это возле конюшни. А вокруг – ни души. Пустые поля.

       Прочтя мои невесёлые мысли, Снегопад «включился» - начал рваться из рук и свечить.

       «Только бы не упустить! Во что бы то ни стало – не выпускать повод из рук! – сверлила мозг неотвязная мысль. – Надо свернуть ему голову на сторону, как учил Лазаревич – тогда он не сможет свечить и размахивать в воздухе передними копытами. Но для этого необходимо повод накинуть на шею!»

А Снегопад не хуже меня знает, что я собираюсь делать, и не намерен уступать. В борьбе мы вышли на дорогу. Отчётливо помню своё отчаяние. И – тяжёлое дыхание. Солнце жжёт мозги немилосердно, пот заливает глаза, сил остаётся всё меньше, а жеребец не унимается, целенаправленно препятствуя моим попыткам накинуть повод.

       И вдруг – ура! – каким-то чудом тесьмяной ремень зацепился за его уши и скользнул на шею. Но даже секундной передышки после победы жеребец не даёт, продолжая безумно крутиться и вскидываться на дыбы, размахивая перед моим лицом передними копытами. Удаётся свернуть ему голову на бок, но так получилось, что на левый. Значит, в седло придётся садиться справа. А я никогда этого не делала.

       Как и следовало ожидать, пара титанических попыток не принесла успеха: жеребец стремительно крутился, а я путалась в своих и его ногах. Надо перетянуть голову направо!

       Но Снегопад сопротивляется изо всех сил. Борется за свободу с одержимостью дикого мустанга. (Ну какая же удивительно харАктерная лошадь! Вот вам и взаимопонимание всадника и коня! Вот вам и всё отношение лошади к своему седоку!)

       Вымотавшись до предела, всё-таки умудрилась перетянуть ему голову направо. Попыталась забраться в седло, но от изнеможения не смогла подтянуть ногу в стремя, а неутомимый Снегопад по-прежнему вертится волчком. Чёрт! Стремя отпустить подлиннее! Прыгая у левого бока скрюченной крутящейся рыжей бестии, трачу драгоценные силы на судорожную регулировку длины путлища. И последим героическим усилием втаскиваю своё бренное тело на конскую спину.

       Но насладиться победой неистовый Снегопад снова не даёт – с места стартует резвой рысью. Лёгкие мои разрываются от перенапряжения, накатывает тошнота, мышцы дрожат, руки трясутся, глаза выпучены от удивления и осознания случившегося. Вот спасибо Лазаревичу! Если б не его рекомендации, ни за что не сумела бы сесть на этого коня.

       Принуждаю жеребца перейти на шаг – мне необходим хоть коротенький отдых. На ходу подтягиваю путлище до нужной длины. Теперь – домой, и только домой!..

       Когда на горизонте обозначилась конюшня, Снегопад снова взбодрился, и я уже не смогла удержать его на шагу. Пару километров до поворота мы прошли лёгкой пружинистой рысью, причём жеребец, сдерживаемый поводом и шенкелями, бежал то правым, то левым боком, демонстрируя свою змеиную гибкость.

       А от поворота он поднялся в галоп. Предельно сокращённый, жеребец вытанцовывал вальс любви, возвращаясь к своим кобылицам: раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

       Приняв гордый и непринуждённый вид, я картинно подъехала к конюшне на своём невообразимо красивом галопирующем коне. Все в восхищении уставились на нас. Из угла хмуро глядел Генерал.

       Снегопад шёл таким коротким галопом, так хорошо принял всадника на спину, что в манежной посадке я не ощущала ни единого толчка – мягко покачиваясь, плавно плыла по воздуху. Ох, и многогранная лошадка этот Снегопад!

       Для остывания отбЕгавшего коня попыталась прошагать его на пятачке у конюшни. Но неугомонный горячился, ржал и всё срывался на рысь. Подошла Лида:

       - Можно, я на нём сфотографируюсь?

       - Можно. Но ты на него не сядешь.

       Однако Лида решила попробовать. Слишком красив был жеребец. Мечта поэта!

       Но Снегопад разрушил её планы. В седло сесть не дал.

       Я расседлала его и пошагала в руках. При этом невозможное животное металось, топталось по ногам и валилось на меня левым боком, продолжая выматывать мои силы. (Ха, дорого Снегопад ценил право ездить на своей спине!)

       На неосёдланном Замане  выехала Маша Захарова:

       - Будешь купать?

       - Пускай высохнет, отдышится. Где-то через час.

       Я-то думала, что купать, как обычно – тряпками из вёдер. Но оказалось – Маша ехала на речку. Вот-вот могла осуществиться ещё одна детская мечта – купание коня в реке! (Петров-Водкин с его «Купанием красного коня», бесчисленные фото в прессе счастливых деревенских детей, плещущихся в водоёмах вместе с лошадьми – и я «пропала», так мне хотелось плавать с верным четвероногим другом…)

       Когда Снегопад высох, поставила его на место и с наслаждением стянула, наконец, сапоги, мокрые носки и потную рубашку, оставшись в купальнике и штанах, которые немедленно закатила, превратив в короткие шорты. Вот оно – счастье!

       У конюшни сидит Оно. Деликатно дождавшись, пока напьюсь и выкупаюсь под шлангом, поинтересовался впечатлениями. На этот раз я, как ни странно, устала меньше, но сильно перетрусила, когда конь завалился.

       Потом мы с девчонками отправились исследовать закоулки конюшни. Видели мускусных уток с утятами, кроликов и овец в последних денниках. Лазали по колено в овсе. Трогали старую подкову тяжеловоза размером с мою голову.

Мы с Мариной Минаевой и Диной Андреевой кувыркаемся в сене

       На Эгизе, Замане и Франте уже отъездили. Заман с Машей купались, остальные ждали своей очереди. Вернулась из полей ТК на Бое. Расседлала, посадила свою Машу и отправила шагать, а потом – купать.

       Я заглянула к Снегопаду. Он стоял весь мокрый – пропотел в душной конюшне. Только там, где лежало седло – сухо. Взнуздываю жеребца и вывожу пошагать на свежий воздух. Но теперь я – босиком, и опасаюсь, что он наступит мне на ногу. А Снегопад именно это и старается сделать.

       Пока довела его до поворота в поля, измучилась вконец. Видимо, он совершенно не был приучен ходить в поводу рядом с человеком. Всё время прижимал меня плечом и норовил отдавить копытами ноги.

Снегопад стремится оттоптать мне ноги

       Ни гневные окрики, ни дёрганья поводом, и даже удары по плечу не дали результата. Возвращаясь к конюшне, я громко ругала жеребца страшными словами и периодически изо всех сил толкала в плечо, чтоб он подвинулся. (А может, хитрый конь так со мной развлекался? И в душе хихикал над моей беспомощностью?)

       Конечно же, таким способом я выпендривалась перед сидящим у конюшни Оно, демонстрируя свою лихость в обращении с норовистым конём. Не знала я тогда, что корреспондент не представляет в своём сознании, как можно не то что оскорбить словом или действием, но даже ПОДУМАТЬ плохо о Лошади! А я-то изливалась красноречивыми воплями, оскорбляющими честь и достоинство Снегопада! (Ирония судьбы – теперь пою ему дифирамбы).

       В денник мы залетели, недовольные друг другом, провожаемые взглядами со всех сторон. Бог мой, как я буду его купать? Да он утопит меня! Только с Ливановой пойду!

       Потом я направилась к леваде, где пообедала приготовленными для нас кабачковой икрой и варёной кукурузой.

       Со стороны реки нёсся Бой. Без всадника.

       - Вперёд! – заорала я, - что-то случилось!

       Мы толпой побежали в конюшню, где отловили мокрого Боя. Вскоре явилась на Эгизе Лида и сообщила, что Бой во время купания испугался машины и понёс. Маша подумала, что жеребец расшибёт её о двери конюшни и предпочла на полном ходу спрыгнуть. Сильно ободралась о гравий.

       Девчонки отшагивают Боя, а я вывожу Снегопада. С Ливановой, Маришей Минаевой и Андреем Колковым ведём его купать. Взяли с Маринкой его с двух сторон у самых трензельных колец. Жеребец мгновенно присмирел и культурно дошёл до Еи.

       - Видно, привык, - говорю, - что его водят крыть кобыл на развязках с двух сторон, вот иначе ходить и не умеет!

       Никогда не забыть мне этого купания! Даже ТК сказала, что сколько перевидала лошадей, но такого любителя воды встретила впервые.

С Маринолой Минаевой купаем Снегопада

       Лишь мы ступили в воду по колено, как жеребец бухнулся на бок. Покачался, поднимая со дна ил, встал, вновь упал – на другой бок. Повели его глубже. Он валялся, падал, прыгал – как расшалившийся щенок. Ноги его вязли в иле, вода делала движения плавными. Андрей бесстрашно влез на него верхом и еле держался на скользкой, медленно раскачивающейся и подпрыгивающей спине.

       Река мелкая, плыть невозможно. Но мы и так были в неописуемом экстазе, и не известно, кто в бОльшем – люди или лошадь. Я бегала по шею в воде вокруг жеребца и тёрла ему шкуру, вымыливая трудовой пот. И не боялась, что он на меня наступит. Почему – не знаю! От восторга визжала, кричала и хохотала. Милый, родной, вредный Снегопад! Ты – сказочный конь из детской моей мечты! Сколько же счастья подарил ты мне всего за два дня!

       Когда мы вволю набрязгались и утомились валять дурака, повели жеребца на берег. И там, не доходя до суши, по бабки в грязи, он снова упал в ил и смачно выкачался. Мы захохотали: он стал грязен с ног до головы! Купанье началось по новой. (Рискну предположить, что Снегопад целенаправленно испачкался, чтоб ещё немного покупаться.)

       Подъехала на Воронке Маша Захарова, и Маринка помчалась к ней. А я немного попасла Снегопада на сочной траве и с помощью ТК повела его к конюшне. Шёл жеребец очень хорошо, но стоило кому-то из нас бросить повод, как он начинал крутиться и наступать на ноги. По пути домой арабо-будённовец высох и засиял на солнце всеми оттенками золота. Какой же он всё-таки невообразимо красивый!

       Поставив Снегопада на место, на сегодня я с ним распрощалась и отправилась в леваду. Хотелось поймать чалую кобылу. (Проклятые замашки «Царя природы»!)

С Жанной Андерсоне в леваде с потрясающе изящным жеребёнком

       Я, Андрей Колков и молоденький конюх принялись ловить рыже-чалую. Это оказалось занятием совершенно бесполезным: голыми руками и уздечкой её не поймать. Конюх сбегал за арканом. Но и это не помогло.

       К леваде подъехал конюх Серёжа и некоторое время с интересом наблюдал за представлением. Потом вылез из машины и решительно зашёл в леваду.

       - Что, серую ловите? – и сделал вид, что хочет развязать бретельки моего купальника. – Развязывается?

       - Лучше б помог мне кобылу изловить! – говорю. (А у самой соображалки не хватало, что беготня среди потных кобыл молодой девушки только в верхней части купальника и шортах может свести с ума ЛЮБОГО мужика, и это чревато последствиями… О, мозги, как же поздно мы начинаем вами пользоваться!)

       Сергей скинул ботинки и закатал штаны:

       - Мигом!

       На пару с конюхом он растянул аркан. Погоня возобновилась.

       Ошалелые кобылы с жеребятами носились по леваде. Среди них мелькала рыже-чалая. И она, и остальные кобылы давно поняли, на кого мы охотимся. Чалая стремилась спрятаться в общей массе. Но кобылы не горели желанием рисковать своей шкурой, пряча в своих рядах нашу жертву.

       Силы мы распределили так: конюхи с растянутым в руках арканом поджидают чалую в углу, отбивают её от других и ловят. А мы с Андреем загоняем весь табунок в этот угол. Моя территория – где-то около четверти левады, где посуше. Остальная часть – унавоженная, мокрая и скользкая. Там работают мужики.

       Девчонки, сидя у конюшни, как на ладони наблюдали весь «театр военных действий» и, держась за животы от хохота, отпускали «шпильки» в наш адрес. (И как опять не вспомнить НАГа: мы, любители лошадей, бездумно и безмозгло, ради глупой прихоти, гоняли по леваде маток с подсосными жеребятами! Да ещё и веселились при этом. Вот оно, проявление нашей ЛЮБВИ к лошадям: хочу кататься! Сейчас просто стыдно вспоминать…)

       Тем временем взмыленная серая уже раз десять забегала в угол, но то перескакивала через аркан, то пролезала под ним, то мешали другие лошади.

       Мокрые и злые конюхи, видно, только из-за присутствия девочек сдерживали клокочущий в горле мат.

       А меня всё это забавляло. К тому же нравилось становиться поперёк дороги несущегося табуна. Кобылы отлетали от меня, как от волнореза, не добегая метра три. Ко всему прочему, я заметила, с каким интересом следит за нашими действиями Оно. И, конечно, решила повыделываться перед ним, смело бросаясь в самую гущу лошадей, прямо под копыта. И хотя была босая и по пояс почти голая, не получила ни единой царапины. (Ну и кто в данной ситуации мудрее и благороднее? По-моему, лошади.)

       Чего не скажешь об Андрюше и кобыле. Первый, в отчаяньи ухватив вторую за хвост, под хохот девчат шлёпнулся носом в навоз. А серая, прижатая к стенке арканом, ударилась о перегородку задней ногой и захромала. Конюхи воспрянули духом:

       - Теперь долго не продержится!

       Но шли минуты, чалая оживала и хромала всё меньше. Однако частота её попаданий в ловушку катастрофически росла. Прошло ещё минут 15. Вот-вот – и она – наша!

       Мне было жаль перепуганную кобылу (Ну надо же, всё-таки жаль, но от своей идеи не отказалась, однако!) – мокрую, прихрамывающую. Но даже если не ездить на ней, то хотя бы поймать просто необходимо – чтоб доказать, что человек сильнее. (Никаких иных способов убедить лошадь в превосходстве человека, кроме как насилием, никто не знал и не пытался искать. Зато все чётко разумели: довести это до животины НЕОБХОДИМО).

       - Ну и лошадку ты себе выбрала! -  закричал взмыленный Сергей, - давай, я тебе любую другую в два счёта изловлю!

       - Не, мне нужна эта. Я на серых ещё не ездила.

       - Что ж ты раньше не сказала? У меня дома – две лошади, и одна из них – серая.

       - Не, давай эту лови. Я погляжу, не выйдет из вас ковбоев: не умеете лошадей ловить.

       Эти слова подстегнули бедных, запыхавшихся конюхов, мокрых от пота и испачканных в навозе. И они до отчаяния довели проклятую серую. Кобыла, в …надцатый раз загнанная в угол, воспользовалась своими мелкими габаритами и, как кошка, протиснулась через загородку и вылезла из левады. В последний миг Андрей бесстрашно ухватил её за хвост… Но только изрезал руки.

       - Сейчас поймаем! – взбодрили меня.

       И правда: серая наматывала круги вокруг левады, боясь отдалиться от табунка. Мы устроили ей засаду, и конюхи таки забросили аркан ей на шею. Но лошадь так рванулась, что конец не удержали и бросили.

       Сергей командует, кому куда становиться и что делать, пока кобылёшка продолжает в ужасе носиться вокруг левады:

       - Ты тут стой, не шевелись. Ты – нагоняй её оттуда. Ты – иди сюда: надо успеть конец за столб закинуть, иначе не удержишь.

       Серая с волочащимся концом аркана стремительно пронеслась мимо. План Сергея осуществился до того момента, когда нужно было забрасывать верёвку за столб. Самое главное не получилось, лошадь вырвалась и с арканом на шее умчалась на луг. Что она вернётся, никто не сомневался. Но вот когда? (И, кроме того – будет ли она с доверием относиться к людям? Сомневаюсь. А ведь все мы хотим от лошадей дружбы и послушания. За какие такие заслуги? Как аукнется – так и откликнется).

       - Не удалось… - печально вздохнул молоденький конюх.

       - Это если б я ловила, то сразу всё было бы в порядке.

       - А что ж ты не ловила? – ехидно поинтересовался Сергей.

       -А я на вас смотрела. Думала – у вас лучше получится. А вас, оказывается, ещё учить и учить.

       Мы дружно рассмеялись.

       Я поинтересовалась: зачем они держат эту кобылу? Ведь от неё проку, как от козла – молока. Даже жеребцом не покроешь.

       (Вот оно, сугубо потребительское отношение к животным: зачем нужна лошадь, если на ней ни ездить, ни получать жеребят от неё?)

       - А мы её на мясо держим.

       - Ну и как? Как в анекдоте про новую мясную породу кур? – спрашиваю. – Вкусное ли мясо – не знаем: никто догнать не может.

       Наш разговор прервал прискакавший из полей Воронок. Он был под седлом, но без всадника.

       - Кто?

       - Маринка Малынова последняя ехала!

       Мы ловим жеребца, этакого «загадочного зверька», о чём я уже упоминала ранее. Спустя минут 30-40 является Маринка. (Забавно, что никто, и руководство в том числе, не удосужилось отправиться на поиски несовершеннолетней девочки, свалившейся с коня где-то в полях). Дебаты по поводу случившегося прекратились. Мы подбежали к Марине. Она, скрючившись, держалась за правый бок и плакала.

       - Он понёс, я упала под копыта. Он наступил на меня! – и она задрала рубашку, демонстрируя грязный живот с неглубокими, но обширными ссадинами и кровоподтёками справа.

       Девчонки, промывая из шланга маринкин живот от земли и крови, загалдели:

       - Не мог он этого сделать: лошадь никогда не наступит на человека!

       - Спокойно, девочки, - говорю, - всё это – вздор. Не верьте книгам, не все лошади – добрые существа с кроткими глазами. Мы с вами имеем дело с такими лошадьми, к которым эти книжные басни не относятся. Впрочем, в данном случае Воронок вряд ли наступил. Если дело происходило на галопе, как ты говоришь, то он – извини! – выпустил бы тебе кишки на дорогу. Скорее всего, он просто черкнул копытом по животу, но и этого хватило для серьёзного удара.

       (Сейчас, спустя 20 лет, я думаю, что лошадь старается не наступить на человека не потому, что не хочет причинить ему увечье, но, скорее, ей просто страшно ощущать под копытами нечто мягкое и визжащее. Если, конечно, она не задалась целью растоптать своего мучителя. Лошади ведь и на собак с кошками, и на своих жеребят стараются не наступать. Но по случайности – всё может произойти).

       А наутро на животе Маринки чётко обозначился синяк по форме копыта. Значит, наступил? Но, вероятно, не оттолкнулся, а умудрился поскорее перенести свой вес на другую ногу. Ведь внутренние органы Маринке он не повредил, слава Богу.

       Ну вот и пришло время остановиться на Воронке. Тёмно-серый, почти чёрный, по рассказам – двухлетний (?) жеребчик. Полхвоста – белые, полхвоста – чёрные. Беспородный. Довольно симпатичный. Но, мне сдаётся, «больной на голову». В телеге бежит – не разгонишь. Телегу остановишь – не удержать: рвётся во все стороны. Это сказал Рыбин. (То ли сочинил, то ли не знал, что двухлетку запрягать в телегу – преступление. Какого ещё адекватного поведения можно ожидать от перегруженного работой ребёнка, пусть и лошадиного?)

       Под седлом (по свидетельству девчонок и конюхов) большим дрыном не заставишь подняться в галоп. Зато как приспичит – несёт, выпучив глаза и не разбирая дороги. Человека игнорирует полностью. То ли действительно дурак, то ли издевается. (Полагаю, просто не наученный, и пока недостаточно «убитый»).

       За нами прибыл автобус. Погрузились вместе с сёдлами, расселись по местам. Я обычно ездила впереди и потому всегда заходила в числе последних. В конюшне меня за локоток поймал Сергей:

       - Плюнь на них. Оставайся! Будешь ездить, на ком захочешь.

       - Я ж на серой хотела, а ты не смог поймать.

       - Брось ты эту серую! Хочешь Боя? Замана? Снегопада? Сколько и на ком хочешь! Вместе поседлаем и поедем, куда тебе захочется.

       Я оторопела и не сразу нашлась, как ему вежливо отказать.

       - Не могу: дела ждут!

       - Эх, какой шанс упускаешь! – покачал головой. – Ну ладно, езжай. Счастья тебе!

       В лагере после полдника бегу к дяде Ване в халате и босиком. Во-первых, предупредить, что мы явимся после ужина. А во-вторых – отдать стих. Дело в том, что казачки и Лена с Верой на самом деле выпили мишино пиво. Причём в тот же день, хотя Миша ясно им велел передать его Оле из Донецка и Ире из Воронежа.

       Поэтому в качестве благодарности дяде Ване пришлось мне нарисовать шариковой ручкой красивую лошадиную голову и внизу подписать стихотворением собственного сочинения:

Дядя Ваня, дорогой, 
Уж не встретимся с тобой. 
Но зато, где б ни была я –
Буду помнить Будулая.

 И как я его седлала,
По ночной степи скакала.
Долго будет это сниться
И уже не повторится.

Благодарствую Вам я
За такого вот коня.
И желаю Вам прожить
Много лет. И – не тужить.

Будьте счастливы, здоровы,
Не сердитесь. И меня
Поминайте добрым словом,
Сев на бурого коня!

       Отдав листочек, я умчалась в лагерь, оставив бедного сторожа в лёгком недоумении.

       А в лагере ждали комический футбол и душ. Футбол затеяли щедрые на выдумку вожатые. Команда разодетых кто во что горазд вожатых – против приличных детей.

       С какими-то немыслимыми сетками на теле, в лохмотьях, с привязанными тазами, черпаками и прочими гремящими тарахтелками, вожатые играли без правил, устраивали кучу-малу и, в конце концов, победили у превосходящего численностью, но слабого в нарушении правил противника.

       А душ мы принимали ежедневно. Хороший, горячий. Он смывал грязь и восстанавливал наши силы. Ведь после конюшни, особенно маточной, мы были невероятно грязны, усталы и «благоухали» лошадьми. Однако я к концу пребывания в станице настолько освоилась с такими физнагрузками, что подчас не знала, куда девать энергию.

       Перед самым полдником заметила пасущихся в лагере дяди-ваниных меринов, окружённых детворой. Когда-то я интересовалась, как в случае чего можно довести до конюшни этих лошадей. Дядя Ваня посоветовал:

       - Сними с рыжего путы, накинь на шею и веди. А Будулай так доскачет.

       Я подошла к лошадям. Не обращая внимания на щебетавшую вокруг малышню, бурый повернул голову на мой зов. Я очень обрадовалась. Угостила его всякой вкуснятиной, что отыскала в палате.

       Андрей Колков поинтересовался у меня, как делать «ножницы» - элемент вольтижировки.

       - Сейчас покажу. Если смогу. Последний раз я крутила «ножницы» четыре года назад, на рысящее лошади и в вольтижировочном седле.

        Меня закинули на Бунчука. Он оказался сверху намного худее Будулая и с более высокой холкой. Как я и предполагала, у меня ничего не вышло. Я всё помнила, как надо делать, но и только.

       - В вольтижировочном седле есть специальные ручки, в которые удобно упираться. А тут всё скользит, что не должно скользить, и, наоборот, - ноги тормозятся о шерсть, а должны легко лететь по коже седла.

       После ужина я пригласила к дяде Ване Жанну. В лагере взнуздала Бунчука, с трудом распутала его передние ноги, но так и не сумела снять верёвку с его задней ноги. Кое-как намотала на путо – лишь бы не наступил.

       Дети окружили нас:

       - А что вы делаете? А куда вы их уводите?

       Я объяснила. Ромка попросился на коня. Я подкинула его на рыжего:

       - Доедешь до ворот.

       Выйдя за территорию лагеря, я вздумала освободить Будулаю хотя бы заднюю ногу, потому что он никак не успевал за свободно шагающим Бунчуком и очень волновался.

       Вместо Ромки на рыжего закинула Марину Малынову и распутала бурому заднюю ногу. Ощутив относительную свободу, он вдруг таким бойким галопом помчался по дороге, что я испугалась. За ним волочилась верёвка, которую я не успела отвязать от задней ноги.

       У конюшни Будулай сам остановился. Марина минут 10-15 покаталась в ближайших окрестностях на рыжем, а мы с Жанной отправились за дядей Ваней.

        ИП изрядно повеселился над тем, как я распутала лошадей и вынес вторую уздечку.

       - Будем часа через два, - сообщила я на прощание.

       Предложила Жанне съездить не в сторону станицы, а в яблоневый сад. По грунтовке лошади шли очень бодро. Мы направили их по узенькой тропинке между лесополосой и кукурузным полем. Почему-то сегодня Будулай перехватил у Бунчука инициативу и шёл впереди, с любопытством поглядывая по сторонам.

       От реки шумел камыш. В яблоневом саду шуршали листвой деревья. Шелестела в поле кукуруза. Кони напряжённо вслушивались в эти звуки.

       - Глянь, какое небо! – восхитилась Жанна.

       Я задрала голову. На чёрном фоне – бездонная россыпь мерцающих звёзд. И Млечный путь - яркая белая полоса на небе, из конца в конец перечеркнувшая космическую красоту.

       Вдруг Будулай делает резкий скачок и несётся галопом. Я едва усидела от неожиданности. Рыжий срывается следом. Но мне весело! А Жанна, смотрю, слегка струхнула: она ещё плохо ездит.

       Я отдала своему коню повод: пускай бежит, куда и как захочет. Благодаря Будулаю я полюбила ездить на лошади без седла. А бурый, получив право выбора, свернул к реке. За ним следовал Бунчук.

       По желанию Будулая мы прошли через весь сад («злые собаки» не появлялись) и выехали к реке. Тут бурый начал с какой-то неведомой мне целью кружить по зарослям, а Бунчук покорно тащился по пятам.

       Я вывела коня обратно в сад, а дальше он уже сам отправился в сторону конюшни. Вёл он себя по-прежнему бодренько. Добрались до развилки, пошли по гравию. Кони умерили пыл.

       Я предложила ещё покататься. Ведь завтра – последний день! Мы развернулись и двинули снова в направлении сада, но уже по другой грунтовке.

       В кукурузе кто-то громко зашуршал – наверно, ёжик. Лошади сделали вид, что страшно испугались – и подхватили. Мне страшно нравилась эта хулиганская живость Будулая, и я огладила его, хотя и на этот раз чуть не оказалась на земле после его неожиданного прыжка.

       Однако Жанна уже встревожилась не на шутку:

       - Поехали домой!

       …Дядя Ваня покачал головой:

       - Говорили – «два часа», а сами ездили час пятнадцать!

       Я сообщила, что завтра у нас – КВН, поэтому придём поздно. Мы напоили лошадей, дядя Ваня спутал их и выпустил гулять.

       Глядя на пасущихся коней, мы ещё с полчасика поболтали о том, о сём, сидя на лавочке у сторожки. Я чувствовала какую-то печаль в интонациях ИП. Причина её стала понятна, когда при расставании он сказал со вздохом:

       - Завтра я тебя увижу в последний раз…

       Он проводил нас до самых ворот лагеря.

       Я бухнулась на кровать и отрубилась. Всё-таки очень устала после Снегопада. Хотя теперь мне уже кажется, что не было ни этой удивительной лошади, ни сегодняшней незабываемой прогулки верхом…

ПРОДОЛЖЕНИЕ: Крыловская.  День одиннадцатый.

 

 

img src=