На следующий день мы без проволочек вышли в море. Держали путь на косу Долгую. Я вякнула, мол, там наверняка народу полно, но то ли никто не услышал, то ли никого это не смутило. Я себя как-то не очень хорошо чувствовала и мёрзла. Было ветрено и сыро. Я никак не могла найти свою тёплую кофту, надела ветровку, но этого было недостаточно. Помню, что по какой-то надуманной причине вызверилась на Наргис. Со временем я нашла кофту и надела поверх спасжилета, мне выдали тёплые носки, и вообще я максимально утеплилась. Это не помогло, я выловила проходившую мимо Найзу и стала ею укрываться, удерживая её за ошейник. Найза была против, но особо не сопротивлялась. Я вывалилась спать, не особо отсекая, чего вокруг происходит. Оказывается, Паша с Ольгой развлекались тем, что фотографировали меня - ну и пусть. Проснулась я, как обычно, от брызг в лицо. Увидела коготь в небе. Перевернулась на другой бок и продолжила спать.

Разговоры вокруг становились всё более нервными, и я проснулась. Из неба торчало веретено, которое все фотографировали. Из всех цифровых устройств у меня была только зеркалка, которая на переходах паковалась в герму, ибо и утопить нежелательно, и фиг чего сфотографируешь телеобъективом на крохотной палубе - поэтому я даже сфотографировать смерч не могла. Ну и не дёргалась. Не то чтобы я была какая-то смелая, нет. Просто я прекрасно осознавала две вещи: мы, люди, в спасжилетах; и ничего для нашей безопасности я сделать не могу - только не мешать. Ещё я молилась, известный же анекдот: “Спросили у человека, как к нему дети относятся. Он и ответил: “Как к Богу”, а затем добавил: “Просьбы мои не выполняют, общаться не хотят, а иногда и вовсе делают вид, что меня не существует. Но как что случится - так сразу бегут за помощью.” Больше всего я боялась за собак. Но, опять же, сделать ничего не могла, поэтому не отсвечивала. Мы вяло обсуждали изменения в смерче, а Ольга рассказала, как она туда, в смерч (не этот), попала. Мораль была проста: в смерч надо не попасть.

Мы экстренно сбрасывались на берег, наблюдая, как увеличивается и гуляет смерч. Ветер крутило. Собирались тучи, я занервничала “ой а если в мачту молния”, но Ольга меня успокоила, что Влад умеет делать громоотвод. И вот мы подрулили к берегу. Надо сказать, что на этом переходе мы были катамараном Шрёдингера: мы облизывали берег и держались от него подальше. Облизывали - потому что шпангоуты ломаные и на борту рукожопы, держались подальше - потому что мели; шверт и руль скребли по дну. Помню, мы на заметной скорости подходили к берегу, долбанулись швертом, успели подобрать руль, и в целом это было весьма изящно. Уже когда мы были метрах в пятидесяти от берега, смерч втянулся обратно в небо.

Воткнулись мы в толпу людей. Вытащили гружёный катамаран, растянули тент и втиснулись под него. Ливанул дождь. Мы трепались о том, как мы приключились только что, и рассматривали ракушки. На первый взгляд они были кремово-розовые и синие. Но синие оказались разными оттенками чёрно-серого. Потом я по привычке заснула. Проснулась, когда дождь перестал - меня опять вытащили на палубу, мы вытащили кат на воду и пошли к кончику косы. Там несмотря на погоду были толпы. Курорт же. Собаки всем вынесли мозг. Я мельком вздохнула, что не взяла медицинский намордник - гавкать в нём тоже неудобно, пасть не открывается. Мы заинтересовали посетителей пляжа. Некоторое впечатление произвёл на меня небритый длинноволосый дядька в рваном гидрокостюме. Мой гидрик на тот момент был абсолютно цел и лежал в Москве, но дело не в этом. Я была истинно поражена: море, опасно, а этот двадолбай ходит под парусом (пусть и небольшим) в состоянии изрядного опьянения. Ну ладно себя не жалко - всё же естественный отбор. Но он же инструктор. В сотне метров от нас висела табличка со статистикой по смертям на этой косе. В этом году один человек уже утопился. Я удивлена - неужели её каждый сезон меняют? Живые люди - это прикольно, и пока мы шарахались по местам безлюдным, я успела от них отвыкнуть. Но всё равно почему-то не нырнула в общение, а свалила к собакам - типа, чтоб не сожрали прохожих.

Узнав, что ночью будет дискотека, мы решили спасаться бегством. Паруса с катамарана тогда уже сняли. Поставили стаксель и под попутным ветром пошли обратно вдоль косы - подальше от людей. Мне было в новинку идти без грота. Кажется, я задавала Владу странные вопросы из серии “а что, так можно было?”. Мы выбрали проплешину в толпе людей и причалили. Вытащили кат на берег, сняли навьюченные сумки, и оказалось, что основные дела на ближайшие пятнадцать минут мы сделали - дальше только обустраиваться.

- Есть следующие задачи, или можно отдыхать? - спросила я у Влада.

- Отдыхай, - ответил Влад.

Я сделала ровно шаг в сторону и легла спать. Да, на кромке берега. Да, не отходя от катамарана. Не то чтобы в ту же секунду, но всё таки как по выключателю. Я успела снять с себя косынку и постелить на манер подушки (чтоб в лицо ракушки не втыкались) и укрыться кофтой. Мне было как-то фиговенько, и я с утра ощущала некоторую слабость и мерзлявость. Ещё у меня болел зуб. Здоровых зубов у меня штуки четыре, может шесть, я какие могла подлечила перед походом, а вообще у меня отличная в этом плане наследственность. Сквозь сон я услышала задумчивый голос Влада:

- Надо Тане коврик выдать, а не то она воткнёт…

Слово “воткнуть” дончане используют в значении “прийти в негодность”. Рядом со мной расстелили коврик и пнули меня, чтоб легла на него. И (зачеркнуть: присыпали сверху земелькой) укрыли спальником. Ольга потрогала мой лоб и выяснила, что у меня температура. Я съела какой-то дряни и очень страдала, что не взяла нимесулид в пакетиках - я на эту тему начала страдать ещё в Шабельском, когда поплохело Ольге, но теперь я страдала в полную силу и на полную катушку. Кажется, я ела анальгин и парацетамол. Или что-то в этом духе. Ещё я съела таблетку нимесулида, но фиг бы оно помогло.

Ребята поставили мою палатку и этим меня растрогали. Возможно, меня ещё и накормили, иначе б моя растроганность прошла. Я помню, что есть в целом не могла, ибо зуб болел адски. Так или иначе, стемнело, и мы легли спать. Поначалу всё вроде было хорошо, потом в нескольких километрах от нас началась дискотека. У меня обратно поднялась температура (либо она и не опускалась), и я стала наслаждаться этой ночью. Было эпично, но в плохом смысле, поэтому особо живописать не буду. Я, уже близко к состоянию бреда, наглоталась каких-то целевых таблеток и стала ждать, когда они подействуют. Ничего подобного. Орала музыка. Один лишь раз заиграл Ляпис Трубецкой, и я порадовалась. Но это было всего несколько минут. Остальное время играла какая-то неебическая попса. Ничего не имею против попсы, но с больным зубом и температурой я очень хотела спать. Я ребёнок из многодетной семьи, в конце концов! Я думала, что способна заснуть в любой ситуации, в том числе под бомбёжкой. Единственное, думала я, что может мне помешать спать - это еда, которую употребляют без меня. Оказалось, что нет. Периодически от боли (таблетки не действовали) я начинала выть, и вой складывался в слова “Ну когда же вы все сдохните наконец”. Да, я была добра. Ещё я добрым словом вспоминала автора-исполнителя Ростислава Чебыкина, который написал и исполнил песню “Дайте поспать”, я очень рекомендую её к прослушиванию для понимания сущности той дискотеки.

https://youtu.be/Hrg0om2pI1U

Самое поганое врезалось мне в память в таком виде: я начинала уже всё же засыпать, как воцарившуюся было секунд на двадцать тишину прорезал голос ведущего дискотеки:

- Просыпаемся, ребята, не спим!

Я очень люблю людей. Я не хотела его запытать даже в этот момент.

В итоге дискотека закончилась. Я проснулась от духоты - в палатке под утро становилось невозможным находиться, до того жарко. Парник. Вытащила коврик на улицу и стала спать там. Зуб болел, температура температурила, но в целом я была поадекватнее, чем ночью. Я не понимала возни вокруг меня и была уверена, что лучшее, что возможно для меня сделать, это прикопать в сторонке. Но оказалось, что вместо этого можно свозить меня к зубному! В станице был, по отзывам, очень хороший зубной. Ольга договорилась с милым дядей Серёгой, который торговал горячим пивом и холодными чебуреками, что когда он поедет в станицу за своим товаром, он заодно меня свозит к стоматологу.

Я продрала глаза, переоделась в цивильную одежду, и мы поехали. Паша дал мне свой телефон, потому что мой телефон был у Ольги - для связи с внешним миром. Мы ехали и вели чудесную беседу. Милый дядя Серёга рассказывал, какой он тут крутой авторитет. Я отвечала, мол, ой, а нафиг вам тогда чебуреками торговать, и этим мы развлекались всю дорогу. Вторая развлекательная тема была в том, что он рекламировал себя как чебуречного работодателя, предлагал оставаться и рассказывал, как зашибись у него работать, а я придумывала отмазки - сошлись на том, что мама не отпустит. У меня от его рассказов зашевелились бы волосы на затылке, но во-первых их (волос) было слишком мало, а во-вторых, у меня болел зуб, и мне было плевать. Этот чудесный человек (без дураков хороший, он очень меня выручил) мог без особых переходов рассказывать о том, что своим работникам он очень хорошо платит, потом - о поджогах конкурентов. Затем о том, какой чудесный график работы, а сразу после - рекламировать проституцию. Тем не менее, понятия не имею, правда ли он такой мафиозный, или просто травил байки, чтоб не так скучно было. Вернее, байки он травил чтоб не скучно было, а насколько они соответствуют реальности - фиг его знает.

Мы приехали к кабинету зубного. Выяснилось, что у него сегодня выходной! Воскресенье. Нас отправили в скорую помощь. Описать открывшуюся нам картину я могу лишь фразой из хорошей песни: “И мама опять подходит ко мне и опять спрашивает: “Ну чё там такое происходит, ёб твою мать?”, а я ей говорю “Это пожарище, мама, это пожарище””.

Здание СМП находилось в каких-то дворах, где паслись коровы. Причём пастись они начинали прямо от площади с памятником. Я это сфотографировала на пашин телефон. Здание СМП тоже было весьма колоритно: одно его окно было заколочено досками. Всё выглядело необитаемо. Я это сфотографировала, иначе мне бы никто не поверил. Серёга сказал, что тут просто большой колхоз. Мы поехали в аптеку за обезболивающим. В одной аптеке мне сказали, что без рецепта не продадут и немножко обхамили. Я обтекла, и мы поехали с ну очень радостным от этого Серёгой во вторую. Там я накупила лекарств с запасом, и мы двинулись по его делам.

Вернувшись на косу, мы не прямо поехали к нашему лагерю, а покатались по косе - Серёга продавал всякую фигню, в том числе вино по заказам. У меня сложилось впечатление, что другими веселящими средствами он тоже приторговывает, но я им ни с кем делиться не стала. Он предложил и мне поговорить через матюгальник (у него настоящая машина с матюгальником! ну, с мегафоном), но мне было так плохо, что я отказалась от такого щедрого предложения. Сейчас жалею немного.

И вот меня выгрузили у катамарана, я радостно попрощалась с добрым человеком и рванула размачивать нимесил. Назвала его благословенным лимонадиком, с тех пор выражение “выпить лимонадика” для меня имеет исключительно фармацевтический смысл. Тут я и ожила. Ну, выяснилось, что жевать я по-прежнему не могу, но могу хотя бы шевелиться. Жевала я резцами, да.

Было решено попытаться попасть к доктору на следующий день, в понедельник. На следующий день мы встали, как-то позавтракали, стали думать, как бы мне попасть в зубному. Опрос отдыхающих не помог: во-первых, их не было, во-вторых те, кто были, были загружены под завязку. Либо только что приехали.

Я выпила лимонадика, и мы с Пашей выдвинулись в дорогу. По плану Паша нужен был для того, чтоб купить всяких полезных штук и принести их в лагерь. Надо отметить, что в каждую сторону идти было много километров. Но мы были умные и при виде машин начинали голосовать. Все водители с сочувственным видом отвечали, что завалены под завязку и не могут нас взять. Но потом нас довезли до станицы две чудесных девушки. Мы ткнулись в зубную клинику, но там был обеденный перерыв. Закупились продуктами и распрощались, условившись встретиться у клиники через час.

Действие 10

В стоматологии было так весело, что пущай будет отдельным действием. Узнав, что у меня острая боль, меня пустили без очереди.

Поговорив с доктором, я узнала, что на выходных он рыбачил в двадцати метрах от Мистраля - пока я искала его в станице. Доктор помыл руки и стал смотреть в зуб. Надевать перчатки он при этом не стал. Затем он достал навороченный шприц и присобачил к нему какую-то капсулу с неким веществом. Молча. Не поинтересовавшись - вдруг я от него кони двину. Про хронические заболевания тоже не спросил, хотя их у меня вагон и маленькая тележка.

Зная свои сложные отношения с адреналином, я на всякий случай уточнила у него:

- А что это за лекарство?

- Артикаин.

- А это точно без адреналина? Мне нельзя адреналин! У меня на него та-а-акие побочки...

- Точно. Да, та-а-акие побочки - это плохо.

Это сейчас я на всякий случай прочитала википедию (там пишут, что в это вещество адреналин добавляют, чтоб подольше действовало), а тогда википедии под рукой не было, и я поверила доктору на слово.

В общем, дяденька набрал шприц и попытался сделать мне укол в зуб. Я была под действием живительного лимонадика, и до укола у меня зуб почти не болел. Зато после укола голова взорвалась чудесной совершенно болью. Не знаю, что подумали пациенты в очереди, но орала я громко. Потом выла. Затем рыдала. Затем снова выла и, наверное, заново рыдала. Потом увидела, что доктор растерянно набирает второй шприц. Чего мне не хотелось, так это второго такого же укола. Но что поделаешь? Тоже было больно. Короче, с третьей дозы оно более-менее подействовало. Доктор поковырял зуб, подсвечивая себе тусклой-тусклой лампой примерно моего возраста (а “дрель” у него была только одна, кстати. это меня порадовало! если б он попробовал рассверлить меня там дрелью, я б на месте и умерла от ужаса) и сказал, что всё плохо. И что никуда вы, морячки, не поплывёте. И что я буду ходить к нему с неделю и лечить эту хрень: всверливать в зуб какой-то штырь, который потом хрен снимешь, когда воспалится, и ставить коронку, которая расхреначит соседние зубы. Заодно рассказал про цены - вполне московские такие цены. Но московские доктора оборудованы как минимум перчатками. Чтобы оплатить всю эту ерунду картой, надо было сходить в аптеку в этом же здании, заодно я там купила выписанных антибиотиков и лечебную воду в стеклянной бутылке, ибо другой не было. Надо было вотпрямщас выпить антибиотик.

Из радостного доктор сказал ещё, что у меня лимфоузлы очень совсем крайне воспалены, и надо срочно что-то делать, пока я кони не двинула от сепсиса. “Ну можно вырвать, конечно, - обмолвился доктор, - но это вредно”. Я записалась на рентген и покинула это чудесное заведение. У меня как раз начинала проходить заморозка, начинались спецэффекты. Я удивилась - чего это, вроде говорили, что ничего не будет. Сейчас вспоминаю, что они никак не поинтересовались моими документами, даже не спросили фамилию.

Встретившись с Пашей, я втопила вдаль от клиники. Я шла, не торопясь, но адреналин чудесным образом изменяет восприятие. Я умею ходить так, что при необходимости скрываться от, например, гопников мне бежать-то не надо будет: пойду шагом, и не догонят. Вот и Паша догнал меня метров через пятьдесят и попытался со мной о чём-то поговорить. Догнал бы и раньше, но у него в рюкзаке было две или три баклахи с водой. Но я шла, не торопясь, и была уверена, что иду в нужную сторону. Далеко уйти не успела: оказалось, я рванула в противоположном направлении. Я развернулась и рванула обратно. Паша пытался развлекаться в дороге разговорами, но под заморозкой мне и языком шевелить было неудобно, и поддерживать социальные контакты. Дорога была долгая, преимущественно пешком, и к возвращению в лагерь заморозка частично прошла. И можно было уже есть, потому что двигались мы часа три.

Я была бы не я, если бы перед рассказом о наших приключениях не потребовала бы чай. А уж с чаем я стала рассказывать в лицах, чего-как.

- У меня две новости, с какой начать?

- С хорошей.

- А кто сказал, что есть хорошая?! Завтра мы тусим здесь, похоже.

- Окей, а вторая?

- Там ужасная инфекция, буду пить антибиотики и к земельке привыкать.

Не помню, кто придумал шутку про сепсис - я или Влад. Но так или иначе, мы стали рассуждать, что я умру от сепсиса, и хорошо бы это сделать не в походе. Я всё склонялась к тому, чтоб вырвать зуб нафиг и не париться. Но просто так такое делать нельзя, и я позвонила маме. С детства приученная о серьёзных проблемах говорить сразу и прямо, я поздоровалась и сказала:

- Благослови вырвать семёрку нахрен!

Маменька удивилась, но всё же посоветовала пить антибиотики и не дурить, а от этого зубного доктора держаться подальше. Ну я и пила антибиотики по выписанной им схеме, последнюю таблетку употребила уже на подъезде к Москве, где-то в Тульской области. Ещё мама посоветовала ехать куда-нибудь, где есть медицина. Я пообещала попробовать приложить усилия и стала надеяться, что дальше по пути нам попадётся какое-нибудь приличное место, где меня подлечат.

Разговаривая по телефону, я изо всех сил говорила громко, не срываясь на крик: шумел прибой, фиг чего услышишь даже на громкой связи.

Я положила трубку и решила, что к этому доктору и на милю больше не подойду. Благо, уже к утру антибиотик начал действовать, и мне было хотя бы не больно. Спойлер: а потом этот зуб мне всё равно вырвали.

Действие 11

Мы остались на берегу и не прогадали. Море разволновалось. Я долго сидела на берегу, пытаясь сфотографировать, как взмывают в волне ракушки. Подул ветер. Потом ветер изменил направление и стал дуть как следует. Я фотографировала “перекати-поля” - сухие стебли растений. Влад их называл скелетами колобков.

Ливанул дождь. Я подумала: падумаишь, дождик. Стала читать книжку Криса Фрита “Мозг и душа”, хотя и взяла к себе в палатку Наргис, на всякий случай. Чтоб под дождём не мочить. На часах было около семи вечера. Дождь перестал. Я отложила книжку и вылезла с собакой погулять. Мы с Владом шарахались по берегу и нашли выброшенную штормом медузу, вернее, её труп. Я захотела его обмыть в море, чтобы лучше сфотографировать, но в процессе медузка порвалась… Погуляв с Наргис, я заползла в палатку и уткнулась обратно в книжку. Рюкзак с фотоаппаратом, паспорт и книжка лежали россыпью на дне палатки. В один прекрасный момент я вырубилась. Лил дождь, и палатка текла по швам. Я (в ветровке, тёплых штанах и вообще) заползла под спальник в обнимку с рюкзаком - зеркалка же. Зачем-то спасжилеты располагались в моей палатке, там же была и герма с какими-то шмотками. Это создавало небольшое возвышение. Сначала на него забралась Наргис, а потом я её спихнула в лужу: палатка текла. Сама я в мокром спальнике спала на возвышеньице. Спалось фигово, потому что в луже в целом неудобно спать. Море грохотало. Я высунулась: якорь лежал около начальской палатки. Ага, значит они просыпались, всё под контролем. Я нырнула обратно на свой островок в палаточной луже и продолжила спать в обнимку с фотоаппаратом.

Проснулась на тревожный голос Ольги, что помощь нужна. Подумала, что какая-нибудь жесть приключилась, надо спасать чью-то жизнь - ну вдруг тонет кто в ночи, например. Оказалось, всего лишь волны долбают катамаран об обрыв. Тоже отвратительно, но никто хотя бы не умер. Паша копался в палатке, и мы каким-то образом без него втащили на обрыв катамаран весом 150 кг. Причём я не помню, чтобы было тяжело: раз-два, взяли, потащили, готово. Я тогда подумала - ух как сильны Ольга с Владом, что фактически без моей помощи втащили огромный кат на обрыв. Потом я поняла, что тоже как-то помогла, просто не обратила внимания. Видимо, так люди и запрыгивают на деревья при испуге! В спокойной обстановке мы бы ни за что не повторили подвиг: мы и вчетвером катамаран с большим усилием вытаскивали на воду. Паша выполз из палатки, и мы быстро припарковали кат к начальской палатке. Ольга сказала: “А теперь все марш спать по тёплым будкам”.

Я посмеялась, мол, ну очень тёплая будка в моей луже, но молча. Так как сделать ничего с этим было нельзя, то я и не стала говорить ничего (толку ноль, а вдруг кто занервничает) - выдворила с островка Наргис, укрылась мокрым спальником и заснула. Наргис, бедная, спала на краю лужи. Я во сне подпирала стену палатки рукой и боялась, что ветер банально прорвёт трещащую ткань, но обошлось.

Утром я проснулась и обнаружила, что у меня в луже плавает паспорт. Ему-то хоть бы хны, делали в расчете на нетривиальные ситуации, но в него был вложен рецепт на таблетки, которые могут и пригодиться. И заново рецепт получить сложновато. Рецепт расплылся в равномерно-синее пятно, и даже бумага была довольно жидка, и был отправлен в утиль. Также из лужи я выловила кошелёк, в котором намокли даже пластиковые карты, деньги покрасились, и вообще красота. Книжка не намокла: я спала приблизительно на ней. Влад, используя своё инженерное мышление, поставил паспорт сушиться в книжках - пригодились!

Мокрое всё мы развесили на катамаране. Из-под него выглядывала Наргис, и в этих вещах она показалась мне вполне цыганской собакой, а мы напоминали мне табор.

ПРОДОЛЖЕНИЕ:

"Трындёж вокруг Азовского моря" от Татьяны Крыминой. Действие 12

Судовой журнал "Мистраля" "Азов-2019". Часть 6. Киса и Зая здесь были