АМГА

2001 год
Как мы познакомились. Особенности характера. Знакомство с Айгуль. Первый поход. Штрихи к юному портрету 

2002 год
Первые выставки. Новое место жительства. Поход на Демерджи. Кубок мира "Азиат-2002". Первая защита своего дома

2003 год
Амга попадает в ДТП. О волках, лошадях и деревне. Соревнования по сплаву и "Кубок Донбасса-2003". Вандо Хаус Хасси и ИПО. И снова о Солёном. Чемпионат Украины по парусному туризму-2003. Поездка в Одессу. Амга становится мамой.

2004 год
Собачий детский сад. Конный поход. Воспитание - вещь ответственная! "Кубок Донбасса"-2004. Старая шкура и проверка рабочих качеств.Чемпионат Украины по парусному туризму-2004. Нияз и шашлык из рубца.

Дети от Амир-Хана   

2005 год       
(Не)ездовая собака. Поход со студентами. Первое парусное путешествие. Немножко об Айгуль. Морские приключения. Как у нас поселился Кис.  Ама в телестудии. Лыжно-собачий поход.

Прощание с Айгуль

       На зимней сессии у нас с напарником Володей возник конфликт со студентами-прогульщиками, и наша принципиальная позиция закончилась форменной травлей резко ставших неугодными преподавателей (меня и Вовы). Вся администрация института трепала нам нервы, вынуждая написать заявления о добровольном уходе. Мы увольняться не собирались, получали мощную идеологическую и моральную поддержку нормальных студентов и стойко держались выбранной позиции. Дело закончилось принудительным увольнением «за аморальное поведение» и подачей нами исков в суд на восстановление справедливости.

     Процесс длился восемь месяцев. Всё это время мы не работали, а только ходили на заседания суда. Справедливость в конце концов восторжествовала, нас вернули на рабочие места, аннулировали записи в трудовых, выплатили восьмимесячную задолженность по зарплате и моральный ущерб. Но вся эта бодяга сильно отразилась на нашем мировоззрении, сняла розовые очки с глаз и попортила много крови.

         А самое страшное, что жертвой всей этой истории стала моя бедная старенькая Айгуль.

       Итак, в январе нас начали травить, а в начале февраля уволили. Денег на жизнь не стало. Как назло, у меня весь год не складывалось и с дрессировками. Т.е. дохода – нуль. И при этом постоянные звонки с психическими атаками с работы.

            А Айгулька в эту зиму осталась с мамой в селе. Её ножки сильно ослабели, и подниматься по лестнице в дом здесь, в городе, ей было очень трудно. К тому же она так любила село! В общем, мы решили, что доживать Айгуль должна в селе, на природе, которая даёт ей силы и настроение жить. К тому же, в селе и питание более здоровое – много качественных молочных продуктов.

            Из-за нервотрёпки на работе я не могла весь январь прорваться к маме и Гуле. Обычно два-три раза в месяц приезжала, инспектировала состояние здоровья Айгуль, самочувствие мамы, привозила им еду, деньги, Гульке – мясо. А тут подзапустила. И общалась только по мобильной связи. Мама говорила, что в последнее время с собакой что-то не так. Но по её объяснениям я не могла понять, что именно. Где-то в конце января мне удалось добраться сквозь снега в село, напилить дров для печки и осмотреть собаку. Айгуль по-маленькому ходила слишком часто и постоянно подлизывалась. Живот у неё слегка раздулся, но не настолько сильно, чтоб "бить во все колокола". Смущал язык, ставший фиолетового цвета. После заочной консультации с ветеринарами мы решили, что у Айгульки цистит, и лечили соответственно.

            А зима, как назло, выдалась страшно суровая для наших мест, с морозами до -25 и снегопадами. Когда, наконец, мне ещё раз удалось  в начале февраля вырваться в Солёное, процесс у Айгульки оказался запущенным. 

            На самом деле оказалось, что у неё – опухоль мочевого пузыря. И моча не отходит. Бедняжка выдавливала её по капелькам, слизывала, а от токсинов её язык окрасился в чёрно-фиолетовый цвет. Невозможно даже представить, до чего же моя собака мучилась из-за постоянно переполненного мочевого пузыря! А я, тупица, две недели назад не сообразила, что дело очень серьёзно. Но об этом узнала уже в городе, после обследований. А пока просто приехала и, наблюдая вживую за старушкой, поняла, что её срочно нужно вывозить в цивилизацию, к квалифицированным ветеринарам.

            Однако, сквозь вьюгу и снега тащиться за 120 км за старой и больной собакой желающих не находилось. У моих близких друзей не было машин, а те, у кого были, не являлись мне настолько близкими друзьями. И больших денег на такси у меня тоже не было.

            Примчался мой приятель-кинолог Вова – электричкой, чтоб хоть чем-нибудь помочь. А в случае чего и довести-донести Гулю до электрички. Но это был бы – конец старушке, ибо идти предстояло через занесённую снегом целину, в сильный мороз, полтора километра. Она бы просто не дотянула. А там ещё электрички с пересадками, два трамвая по городу…

            Наконец, удалось найти знакомого знакомого, который согласился рискнуть здоровьем и машиной. Мы стали напряжённо ждать его, как Спасителя.

            Между тем, перед глазами моими стояла щемящая картина: моя мамочка, сама уж далеко не молодуха, уходит в туманную снежную морось, и за ней бредёт старый верный пёс – моя незабвенная Айгулька. Словно Понтий Пилат с его собакой… Они здесь жили вместе больше, чем полгода. И делили радости и печали, боль и грусть, счастье и надежду… Затерянные в заваленных снегом студёных степях…

            Естественно, что, поехав в село к маме и Айгуль, я взяла с собой и Аму. Гуляли с ней в морозных полях, где она из-под снега выкапывала мышей. Ходили и вместе с Айгулькой. Гуля тоже пыталась проявлять интерес к жизни, но внутренний дискомфорт, а то и боли, не давали ей расслабиться.
       Окидывая взглядом необозримые просторы, я вспоминала, до чего же славно в них охотилась моя собачка! Как же истово она обожала эти поля! Ещё две недели назад, в мой предыдущий приезд, она повела нас с Амой по знакомой ей кабаньей тропе, завела в заросли, а потом они гнали кого-то по этим перелескам. Вернее, гнала Ама, а Гуля пыталась. Скакать через бурелом ей было уже невмоготу. Да и живот уже тогда был подозрительно великоватым, и проблемы с мочеотделением уже начались, из-за чего мы и стали лечить якобы цистит.
          Впервые на эти просторы Гуля попала уже в шестилетнем возрасте и просто потеряла голову. Регулярные поездки на дачу и прогулки в поля стали смыслом её жизни.
           Бывало, утром выкатываешь велосипед, а Гулюша уж скачет вверх со всех четырёх, и улыбается во всю пасть, и пыхтит от предвкушения, и вовсю топорщит усы. Скорей, скорей на волю! И дичи тогда в полях было немеряно: зайцы десятками грелись на грунтовках, из-под каждого куста порскали куропатки, перепела или фазаны, лисицы шастали чуть не в открытую, а в перелесках можно было повстречать и косулю. Даже играющих волчат мы когда-то встретили в поле.
           Гуля неутомимо носилась носом в землю, распутывая плотную вязь следов, отыскивала самый интересный и по нему выгоняла зверя из схованки. А потом гнала его аж за горизонт, надолго скрываясь из глаз. Возвращалась страшно довольная, язык – до земли, глаза выпучены. И тут же – снова нос в землю. Казалось, вся её жизнь была сосредоточена в этих поисках и погонях.
           Ама тоже обожала гулять и охотиться в полях. Но Айгуль в сравнении с ней была просто даже не фанатка, а какая-то шизофреничка. Она жила от поездки к поездке в село, она мечтала, спала и видела свои степные угодья, она дышала этим счастьем.
           И вот теперь Айгуль уходит. Навсегда. Скорее всего, в эти поля она уже никогда не вернётся.  Слишком много минуло лет, её долгая размеренная жизнь подходит к концу. Больше 14-ти  лет Гуля радовала меня на этой земле. И пускай она не была столь красива и представительна, как Амга. Пускай не обладала той смелостью и наглостью. Но она была интересна своей хитростью, ужимками и гримасами выразительной мордахи, увлекала своей фанатичной страстью к диким пространствам, близостью к природе. И, конечно, своей собачьей преданностью. Ведь ей довелось пережить бок о бок со мной самые сложные времена – разруху и голод 90-х.
           Во всех горестях и радостях она была рядом - милая, скромная собачка из Сакарских степей Чарджоуского района Туркменской ССР.
           Окидывая взором заснеженные горизонты, я со слезами думала: как вы теперь будете без моей Айгуль? Кто ещё будет вас так любить, когда её не станет? Как вы вообще сможете цвести и зеленеть без неё? Зачем вы мне, если я не смогу вывести на ваши просторы свою Айгульку?
       Но поля будут цвести и без нас. И пускай цветут. И хранят память о тех, кто бродил среди многотравья и рвался всем сердцем к этим пространствам, к этой свободе и красоте.

      Вышли прогуляться с собаками, а по задам нашего немеряного огорода пробирается  через сугробы группа охотников с ружьями и в сопровождении курцхаара. Ама, заметив чужую собаку и людей, с рёвом помчалась их прогонять. Мужики, недолго думая, пару раз пальнули в воздух. Гуля абсолютно не испугалась выстрелов, а продолжала неторопливо рысить к курцу. Обнюхались и разошлись. А вот Амгушка резко передумала умничать. Постояла-посмотрела на процессию, воинственно вздыбив шерсть, и  этим ограничилась.

        Наконец, приехали друзья на «Жигулях». Оказалось, ехали они с приключениями. Дорога очень скользкая, пути они не знают. Ехали по бумажной карте. Как потом выяснилось, на пустынной скользкой дороге в десятках километров от цивилизации машину выбросило в кювет. Ребята не сумели своими силами выбраться на трассу и «куковали»-мёрзли, пока над ними не сжалился кто-то из водителей и не вытащил «Жигуль» тросом.

                В наше село Костя и К^о прибыли уже после обеда.

                Айгульку мы загрузили в ноги переднему пассажиру (сестре Маше), а сами затолкались на заднее сидение: я, Вова, Юра и Амга. Нам сзади было очень тесно, но больше всего я беспокоилась за Айгуль, поскольку ей пришлось ехать в скрюченной позе, а с её раздутым животом это очень болезненно. Однако старушка ни разу не возмутилась за всю трудную дорогу домой и не издала ни звука.

                Обратно ехали тоже с приключениями. Снегу навалило столько, что дорога от трассы к нашей деревне оказалась заметена настолько, что развернуться в обратный путь Костя не смог. Пришлось сдавать задом практически по целине. Но машина буксовала. Пришлось вылезать и дружной толпой толкать авто задом наперёд к трассе. Снежное ралли прервал отвалившийся в сугроб глушитель. Все, кроме Айгуль, вынуждены были мёрзнуть на ветру, пока Костя поднимал авто домкратом и пришпиливал на место глушитель. Весь этот спектакль вылезло посмотреть население села, потому что тут в глуши зрелищ людям всегда не хватало.

                На трассе, наконец, снова загрузились и тронулись в Донецк другой дорогой – не через Красноармейск, а через Запорожье. Потому что там дорога лучше и меньше шансов снова влететь в кювет.

                Развернув бумажную карту, лоцман Юра подсказывал повороты и направление. На одной из развилок мы не услышали бодрого Юркиного комментария и остановились. Юра по-прежнему молчал.

                - Куда дальше? – поинтересовался Костя.

                - Не знаю. Карта кончилась.

                В гробовом молчании мы пялились на границу карты и пытались угадать, куда же теперь ехать. Ведь компаса у нас не было, а об автонавигаторах мы тогда и слыхом не слыхали. После долгих раздумий и обсуждений решили ехать. Не замерзать же между Донецком и Запорожьем!

                Видимо, Всевышний вёл нас, потому что довольно скоро добрались до указателей и уже в полной темноте прибыли в Донецк. Прямиком в ветлечебницу.

                Тут Айгульку обследовали, поставили катетер и слили литра три (!!!) темнющей, как пиво, мочи. Бедная собачка в считанные минуты стала маленькой и плоской. Зато я вздохнула с облегчением: у неё теперь ничего не болит!

                Было рекомендовано сделать завтра УЗИ внутренних органов.

                А пока Костя повёз нас домой. Перебираясь через трамвайные пути, «Жигуль» подпрыгнул, зацепился злополучным глушителем за рельс и начисто сорвал его (глушитель). Пришлось снова домкратить машину, привязывать «глушак» верёвочкой, а верёвочку прихлопывать дверцей, чтоб держалась. Свою функцию глушитель больше выполнять не мог и только болтался под днищем, грохоча на колдобинах. Мотор оглушительно ревел в темноте.

                Я до сих пор очень благодарна Косте и Юре, что рискнули вывезти нас из снежной глуши в цивилизацию, что не довелось Гуле умирать в мучениях, без ветпомощи. Даже песню про настоящих друзей я сочинила и издала в сборнике «Муза ветров».

                Утром выяснилось, что не всё так хорошо, как я надеялась. Во-первых, Гуля как-то внезапно ослабела задними ногами – её шатало, хотя толстое раздутое пузо уже не мешало ей жить. А во-вторых, моча по-прежнему плохо отходила, и живот на глазах опять стал раздуваться. А в-третьих, и это самое страшное – УЗИ показало опухоль мочевого пузыря, на самой границе с мочевыводящим протоком. Вот почему пузырь с трудом опорожнялся: путь моче преграждала опухоль!

                И было уже всё равно – добро- или злокачественная она. Потому что оперировать собаку возрастом в 14 лет и 7 месяцев вряд ли есть резон. Помимо рисков наркоза, есть риски восстановительного периода. Кроме того, мочевыводящий проток следовало выводить наружу через брюшную стенку. И на фоне ужасов предстоящей операции и её последствий дамокловым мечом висели конфликт на работе, увольнение и безденежье.

                В клинике бодро посоветовали Айгуль усыпить. Типа, она и так много пожила, хватит. Но я решила терпеть до конца. Буду ставить катетер.

                Мой оптимизм разбился вдребезги уже к вечеру. Процесс тренировочного введения катетера доставил собаке немало мук, а её задние ноги слабели с каждым часом. К ночи живот раздулся до первоначального уровня, и встать она уже не смогла. Отлить мочу – тоже.

                К тому же знакомые веты сказали, что частое введение катетера (даже профессионалом) очень быстро приведёт к воспалению мочеиспускательного канала и новым мучениям собаки. Проплакав ночь над несчастной своей животинкой, к утру приняла решение всё же побороться ещё за Гулюшу.

                Юра, хозяин Амкиной дочки Алаши, согласился отвезти нас к ещё одному ветеринару, весьма уважаемому мной специалисту, для окончательного вердикта. Осмотрев собаку и ознакомясь с результатами УЗИ, он горестно покачал головой:

                - Увы. Лучшим выходом для неё будет эвтаназия. Операция слишком рискованна, у нас мало опыта проведении таких сложных полостных операций, собака очень стара. В конце концов, это будет весьма дорого стоить. И даже если всё получится, и она сможет выйти из наркоза, пройти период реабилитации – то зачем ей жить оставшиеся ей месяцы с трубочкой в боку, из которой всё время будет капать моча? Пожалейте собаку.

                Глядя в Гулины запавшие, измученные постоянной болью глаза, я поняла, что доктор прав. И снова пришло время одного из самых страшных выборов в жизни – взять на себя ответственность за смерть четвероногого друга.

                Гуля-Гулюшка… В самые тяжёлые времена ты была мне верной подружкой. Мы пережили голод и нищету 90-х, выступали в показательном коллективе, ездили по городкам Донецкой области на выступления. А как ты любила поездки за грибами! Как вылезала из-под сиденья в электричке, учуяв запахи соснового леса и ошалело, с закрытыми глазами, шумно втягивала, всасывала чёрным кожаным носом ароматы лесного духа. Как носилась по буеракам по следам дичи!

                И самые яркие события моей жизни прошли вместе с тобой – свадьба, рождение сына, дипломирование. Ты была отличной собакой. И мой последний долг перед тобой – избавть тебя от страданий, облегчить уход из этого суетного мира, чьи радости уже не доступны твоему изношенному организму. Спи спокойно, моя славная девочка!

                Айгуль заснула в моих объятиях. Навсегда. Вместе – до конца. Как бы ни было тяжело видеть смерть любимого существа, но быть рядом до последнего вздоха – это всё, что я ещё могла сделать для моей любимой собаки… Для собаки, бежавшей рядом больше 14 лет, ни разу не изменившей и не предавшей.

                Она ушла совсем тихо и спокойно. Умиротворённо. И унесла с собою очередной кусочек моего сердца.

Айгуль, дочь Каплана и Айван, принадлежащих чабану Дурдыеву Язу Мураду. Прожила 14 лет и 7 месяцев (июнь 1991 - февраль 2006), в самые тяжёлые 90-е годы развала СССР

                Похоронили Айгульку в селе, рядом с Яриком, с которым они были неразлучны 8 с половиной лет. Пускай отныне навсегда покоятся вместе – моя чудесная парочка, друзья детства, отрочества и юности. Над ними будут шуметь фруктовые деревья и суетиться птицы, склёвывая сочные плоды. Будет прилетать ветер с полей, которые Гуля так любила, и приносить неизменные запахи воли, простора и зреющих хлебов…

                А чтоб хоть чуть-чуть уйти от душевной и сердечной боли, у меня остаётся лекарство – собака Амга. И лучше лекарства придумать невозможно. От смертной тоски спасёт только она – та, что воспитана покинувшей нас Айгуль... Перпетуум мобиле, вечный двигатель, связь поколений, смена жизни…

             Гуля и Ама, общее и разное

1. Любительницы природы и свободы. Обе мастерски обустраивали гнёзда, лежанки. Для этого рыли ямы, перегрызали мешающие корни, отгрызали ветви, которые застили обзор.
2. Обе – охотницы до мозга костей. Ловить и жрать насекомых, мышей, птиц – самое приятное занятие. Но Айгуль в этом плане всё же большая фанатичка. И крыс она давила, а Аме не довелось. К тому же у Амы было параллельное увлечение – контроль правопорядка на вверенной территории.
3. Территориальность. Тут различие сильное. Айгуль очень чётко блюла границы выделенной ей территории, вплоть до метра, и не нуждалась ни в каких заборах. А Амге всегда казалось мало, и она расширяла территорию по своему усмотрению. А хотелось ей охватить своей властью весь земной шар.
4. Айгулька была трусовата, но по-сучьи очень хитра. И умела преподнести себя так, что только большой знаток собак замечал в ней трусоватость. Остальные её очень боялись и уважали, предпочитая обходить десятой дорогой. Если Гуля и кусала кого из людей (а такие случаи были), то всегда делала это в наивыгоднейшей для себя позиции, чтоб не получить сдачи.
5. Амга же никого не боялась и если атаковала – то всегда открыто и честно (даже если хват приходился в тыльную часть тела). Обе шли в атаку с рыком, но Ама – с победным, а Айгуль – с рыком камикадзе.
6. Гуля обожала трепать собак. К сожалению, в те годы культивировалась во всех САО драчливость, возводилась в породный признак. Более того – проводились тесты и для сук, претендующих на племиспользование: если не хочет драться, значит, плохая САО. А я планировала Гулю использовать в разведении, и потому шла в общем потоке. И мне сильно повезло, что габариты у Гули небольшие, и травм она собакам не наносила, больше - психологический шок. Особо ненавидела серебристых пуделей и афганских борзых. Она научила меня видеть горизонт и каждый кустик, чтоб вовремя заметить потенциальную жертву и предотвратить драку. И только со временем мои и Айгулькины мозги стали на правильные рельсы, и драки с собаками прекратились. Гуля отвоевала себе место под солнцем и стала обходиться только ворчанием и суровым пристальным взглядом.
7. Наученная горьким опытом с Айгуль, с Амгой я не повторила ошибки. Старалась сдруживать её со всеми собаками с раннего детства. И она научилась решать проблемы общения с помощью демонстраций, и лишь изредка переходила к решительным действиям, когда это было необходимо.
8. Обе собаки замечательно умели вливаться в собачьи коллективы, воспитывать молодняк по настоящим собачьим понятиям и тем самым отлично помогали мне на дрессировках личным примером и вмешательством.
9. Обе обладали очень крепким здоровьем, переваривали любую пищу, не болели ни разу пироплазмозом, почти не резали лапы (единичные случаи), не страдали аллергиями, легко переносили любые обработки химикатами от паразитов.
10. Первые течки - поздние, в полтора года. И с тех пор - чёткий график, раз в год, как и положено нормальным "азиаткам". Стабильно в ноябре. 
11. Обе вязались сами, на свободе, легко переносили беременность, щенились сами, обрабатывали щенков сами, кормили их дольше двух месяцев, срыгивали щенкам пищу, воспитывали их, играли с ними. От щенков – за уши не оттащишь. Никогда не убегали от своих детей.
12. Обе были очень самостоятельны и независимы. Но Амочка чуть больше недотрога и сама по себе. И эмоции Айгуль проявляла более открыто, Амга – более сдержанно. В этом плане Гуля была настоящая сука, а Амга больше походила на кобеля – честнее, сдержанней, прямолинейней. Кроме того, и мимика у аборигенной Айгуль былая развита гораздо сильнее.

                  Ну и напоследок - песня, родившаяся после героического вывоза Айгульки в цивилизацию, в наивной надежде помочь, спасти. На мотив известной песни В.Высоцкого о друге.

Если друг
оказался вдруг
И не друг, и не враг,
А — так,
Если сразу не разберёшь,
Плох он или хорош —
За собакой своей зови
Его ехать на край земли,
И в степи замерзать с тобой.
Там поймешь, кто такой.

Если парень сказал: «Мура!
Умирать ей давно пора,
Ведь больна она и стара,
Да и вьюжит с утра...»
Значит, рядом с тобой —
Чужой!
Ты ему не звони — гони.
И с собою на борт
В поход
Не бери, не зови!

Если ж он не скулил,
Не ныл,
И на зов побежал,
В чём был,
И в снегах пропадал —
Застрял,
Но назад не бежал.
Если он рисковал собой
Ради псины твоей больной,
Значит, как на себя самого
Положись на него.
                                  Февраль 2006 г.

 Первый большой парусный поход 

       Ребята ходили в деревню, отыскали аборигена, который обещал сегодня привезти на коне какую-то трубу для ремонта шверта. Интересно, что там за труба, что ее надо привозить на коне?!

       Но оказалось все просто: мужику было лень идти пешком. На велосипеде – банально. А так он появился в лагере нетривиально и красиво: на галопе. Прекрасный рыже-чалый тяжеловоз с озорным блеском в глазах легко нес его вдоль палаток.  «М&М» ("Мистраль" энд "Муму") в своем репертуаре: если в лагере лошадь – то к ним.

       Мы пообщались с аборигеном и его своенравным красавчиком-конём, и бортмеханики взялись за шверт. Вова пошел шить растрепавшийся стаксель «Мумы», а мы с Ирой – чистить рыбу. Из лесу ребята еще грибов принесли, так что продукты для похода экономим.

       Мишка купался, баловался со студентами и очень помогал по устройству лагеря.

       Моджахед с Андреем возились со швертом полночи, подсвечивая себе фонариками. И к утру гордо принесли оконченную работу. Молодцы! Туристы сказали, что главный тест на туристов-парусников мы выдержали - сумели отремонтировать лодку без материально-технической базы под боком.

       Сварилась уха. По рекомендации Вовы Тумы сначала сварганили суп, а потом бросили туда всю рыбу. Пригласили Крыгина, который полдня мечтал об «ушице» и говорил, что все судейство угощать не надо – «перетопчутся», достаточно угостить главного судью, то бишь его. Но через час борьбы со сплошными костями Михалыч сказал, наблюдая наши постные физиономии, плюющиеся направо и налево:

       - Несите остатки в судейство. Пусть тоже подавятся.

       В итоге всю уху съела Амга. С удовольствием, не подавившись и не закапывая в землю.
       Во второй день соревнований дул сильный ветер, и в часть гонок мы не пошли. Во-первых, не имело смысла: призовые места уплыли с такими результатами, как мы вчера показали. Во-вторых, впереди – поход, и развалить накануне  лодки у меня не было ни малейшего желания.

       Посему неудивительно, что по итогам соревнований в спортивном разделе «Муму» - 10-я из 10-ти судов класса, а «Мистраль» - 9-й. Ха-ха! Но главное – к походу мы готовы.

       Ночью местные кретины украли у «Торнадо» из Нового Света красивый его фирменный многоцветный грот и поломали рули макеевского «Аллегро». Уроды. Подобной гнусности в этих краях еще не бывало.

       Михалыч сделал всем объяву, что мы собираемся в поход, и лишние продукты можно сдать нам. Частный адвокат Вова живописно побирался по лагерю с протянутой рукой на пару с Мишей. Они притащили мешок зелени, кучу хлеба, картошки и стеклянных банок с консервами.
       А Амга подъедала выброшенные туристами подтухшие куриные окорочка, собирая их в кустах по всей окрестности.

       Утром стояла чудная солнечная погода с «мумным» (то есть тихим, аккурат для "Мумы") ветерком. Но пока мы собрали лагерь, поели и упаковались, ветер усилился. И крепчал на глазах. В один голос опытные туристы советовали переждать. Закон яхтсменов «Лучше недобрать, чем перебрать» трансформируется у ТУРИСТА-парусника в поговорку «Лучше переждать, чем поломаться».

       И мы, собрав в дорогу сухпай, тоскливо ждали в буквальном смысле слова «с моря погоды». Наконец, ветер принес дождь. Все туристы разъехались, а мы поставили палатку и скрывались там, а вещи спрятали под палубу «Мистраля».

       Когда дождь стих, прочистилось небо и ветер ослабел, начали грузиться. Юрка предложил удачный способ упаковки тюков на катамаран: основную часть груза – на баллоны, между шпангоутов. Таким образом, мы освободили от нагрузки поперечные балки. Процесс рациональной укладки и привязывания груза растянулся до обеда. Решили уничтожить сухпай и идти уже до вечера, без остановки на перекус. Дневальные отхватили выговор за недостачу в сухпае хлеба. Юрка кричал: «Хлеба в тормозке полно!». А в итоге мы жевали майонез и варенье без хлеба.
       На воде – мелкая рябь, ветерок слабый, моросит. На «Мистраля» навьючили почти весь груз: вдоль бортов – палатки, рюкзаки, гермомешки. Возле мачты – ремнабор, продукты. Поскольку «Муму» более хлипкая лодка, она несла только гермомешок Вовы, сухой корм собаки (в поход пришлось взять сухач, ибо так удобнее), хлебный мешок и десяток консервных банок. 

В переплетении шкотов, погонов, фалов и прочих корабельных верёвочек

       Вскоре нас накрыл сильный ветер. И сколько шли – столько боролись. Дуло в нос.  «Мистраль» шел с недобранным гротом: опасались налетающих шквалов. А лодка перегружена, да и шверт держится на ржавой трубе местного аборигена. Я переживала и за «Муму». Несмотря на 500 или 600 кило, которые нес «Мистраль», он шел гораздо быстрее её. Действительно, она не предназначена для таких ветровых нагрузок.

       В 3-35 из палатки выполз Вова – до ветру. Часовой Моджахед тут как тут: «Кто идет?» Вовка: «Я». Юрка: «Собака в палатке? Выпусти ее, пусть бегает».

       Внезапно из кустов чужой тихий голос приказным тоном: «Не надо собаку». Вышли трое, щелкнули затвором пистолета: «Держи собаку. Подойдет ближе трёх метров – застрелю. Имею право».

       Юрка: «Вы кто? Предъявите документы» (Сразу чувствуется бывшее ментовское прошлое).

       «Рыбнадзор. А вам вообще нельзя на воду до 10 июня. Нерест».

       Вовка закрыл Амгу в палатке, послонялся по лагерю, наблюдая за посторонними, и лёг спать. Мужики в форме всё так же тихо стояли в кустах, и что им  было надо – совсем не понятно. С полчаса они пристально смотрели на воду, а потом бесшумно скрылись.

       Кто знает – может, у них тут, браконьеров, сходняк, а мы им попутали планы? По крайней мере, по звуку взводимого курка бывший мент Юра предположил не боевое, а газовое оружие. Да и кто будет вооружать рыбнадзор? И какое дело рыбнадзору до нас в три часа ночи? Скорее, они пришли снимать свои сети, а мы помешали. А лучшая защита, как давно известно – нападение. Вот они и «наехали».
       Переход следующего дня прошёл спокойно, по хорошей погоде, оставил приятные впечатления и никаких воспоминаний. Когда всё идёт гладко, по плану - всегда скучно и вспомнить нечего. То ли дело - форс-мажоры, шторма, происшествия! Их помнишь и спустя многие годы.
       Мумисты отыскали чудное местечко – песчаный пляж, сосны… Но оказалось, что лес – молодой, и дров нет! А уже начало смеркаться. Разводили костер и на шишках, и на камыше. Решили уже доставать газовый баллон (хотя на 8 чел приготовить как раз хватит на один раз, и одежду на нем не высушить), когда проныра Миша приволок откуда-то дровишек. Он и меня потащил за собой. Конечно, только «маленькому мальчику» (маленький мальчик на дерево влез…и т.п.) могла прийти в голову дикая идея искать дрова на болоте. Тем не менее, по соседству в болоте действительно оказалось полно сушняка. Так что юнга оправдал полезность своего существования.
       На всех стоянках по утрам и вечерам я в обязательном порядке отправлялась гулять с Амгой - исследовать окрестности. Как с руководителя похода, с меня были сняты обязанности по приготовлению пищи, и потому мы с Амой получали полную свободу для прогулок. 

       На следующий день шли тихим попутным ветром вслед за «Мумой», пока при входе в узкий «рукав» водохранилища не задуло навстречу. И задуло как следует! Через час свистело в морду так, что наш отход 29 мая отдыхает! Ветер разогнал приличную волну, и «Муму» уступила первенство «Мистралю». Хорошо хоть, что ярко и жарко светило Солнце. Благодаря ему окатываемая волнами одежда тут же высыхала. Потом мы узнали, что, согласно прогнозам, скорость ветра сегодня достигала 16-18 м/с! Это очень много для таких старых лодок и столь малоопытных экипажей. По правилам туристских парусных соревнований, гонки отменялись при скорости ветра свыше 13 м/с. А тут - до 18! Неудивительно, что мы порядком струхнули, ибо в этом "рукаве" ни справа, ни слева по борту не виднелось ни одного просвета в зарослях - причалить и спастись от непогоды попросту негде. 

       «Мистраль» так ломало на волнах, что я всерьёз опасалась и за него, перегруженного, и за старушку «Муму». Но закончить страдания судов не было возможности: справа – обрыв, слева – сплошная стена камышей. Как там «Муму» боролась за жизнь и не ломалась – уму не постижимо! Хвала конструктору её, который воплотил такой запас прочности в хлипкую лодчонку, что и сам об этом не подозревал.

       У «Мистраля» снова сорвало шпильку на первом шпангоуте. Собака волновалась: её крепко заливало, она лежала в луже, да ещё каждой волной окатывало. А на носу впридачу очень дует. Брезентовую упаковку, которой я накрыла Амгу, стащило ветром. Я хотела поправить её и подоткнуть, но не могла оставить руль ни на мгновение. Мужики из последних сил держали шкоты в руках, ибо крепить паруса на стопорах я не рисковала. Поэтому пришлось Ире, набравшись мужества, лезть к моей собаке, которую боялись все мужики в лагере (кроме Вовы Яремчука, который, тем не менее, тоже пару лет назад отведал её зубов, хоть и случайно). Я была уверена, что в экстремальной ситуации «азиатка» не будет проявлять агрессии к посторонним. Ира спокойно и смело накрыла её брезентом.

       Всякий раз, когда в лавировке мы приближались к левому берегу, Амга с надеждой пялилась на него. Представляю, как же ей хотелось туда! Когда, наконец, мы вышли из «рукава» в залив, обнаружили слева песчаный пляж и направились к нему. Как собака догадалась, что идём на берег? Вскочила и, рискуя выпасть за борт, балансировала на раскачивающемся носу катамарана. Её окатывало волнами и брызгами, а она напрягала мышцы, готовясь к прыжку. Когда могло ей взбрести в голову прыгнуть, я не знала. И потому орала на нее, а Ира снова поползла к ней и просто насильно уложила. Не хватало еще, чтоб четвероногая путешественница сиганула вперёд под катамаран и попала под шверт.

       Причалили в 12 ч дня с большим напрягом, так как прижимной ветер буквально вбивал нас в берег, и пришлось всему коллективу напрячься, чтоб не сломать руль и шверт более чем полутонного «Мистраля».  Причем Амга всё же выпрыгнула за борт, но уже в метре от берега, и отделалась окунанием по шейку и тучей брызг.

       "Муму" подошла значительно позже, осевшая чуть не по борта от наплескавшейся внутрь воды. Вытащить на берег нахлебавшуюся краснооскольских волн байдарку не смогли, но лишь взялись за вычерпывание, как нарисовались трое в камуфляжах. Видно, издалека заметили треугольники парусов и, зная местность, ожидали нас увидеть на этом пляже. Амга встретила их настороженно и недвусмысленно стала поперёк тропы. Будучи в курсе, чем это может закончиться, я крикнула, чтоб они не двигались, пока не заберу собаку.  Только привязала её к «Муме», как зверюга начала бросаться на всех, проходящих мимо, в том числе и Иру. Видать, сбрасывала нервное напряжение после сложного перехода, до чужаков дотянуться не могла и посчитала виноватыми всех остальных.

       Предъявив документы представителей лесничества и рыбнадзора, инспекторы «наехали» на собаку. Мол, согласно некой Статьи 80 часть 2 Гражданского кодекса нельзя отпускать её без поводка в лесу (у диких животных – детёныши). Где прививки, намордник и т.д.? Поскольку всё перечисленное было в наличии, в т.ч. и Международный ветеринарный паспорт с фотографией, они несколько поутихли. Но, забрав паспорт, не торопились его возвращать. А начали читать лекции о нересте.  Стали «подъезжать» с каким-то Наказом, что до 10 июня никакое плавсредство не может находиться на воде.

       Я предъявила им маршрутную книжку со всеми подписями, разрешениями  и штампами. Как ни удивительно, мы чётко шли по плану и находились в нужном месте в нужное время, так что придраться не к чему. И о собаке в лесу пусть не чирикают: это не заказник и не заповедник, а о наличии данной статьи в данном кодексе пусть не смешат мои тапочки.

       - Оружие, сети, удочки есть? Другие рыболовные снасти?

       Я вскипела:

       - Сядьте в нашу «Муму» и поудите в такой ветер. Я посмотрю, чего вам больше захочется – рыбки  или выжить? Да нам каждый килограмм поперёк горла, но мы таскаем пятьдесят кило  консервированной рыбы. На фига нам ваша, которую чистить и потрошить надо, а потом ещё готовить?

       Тогда блюстители законов вернулись снова к собачьим документам. Поскольку ни к чему иному придраться не удалось.

       - Это - говорят – ветеринарный паспорт. А где паспорт на собаку?

       - Какой вам ещё надо?

       - Надо, какой она породы.

       - Там в ветеринарном паспорте написано.
       - Нет, покажите другой паспорт, где про породу написано.
       -Родословная, что ли? Да кому она нужна? Дворняжка у меня! Главное, что с прививками.

        Напарник, очередной раз листая Амкин паспорт, наткнулся на запись о породе.

       - Среднеазиатская овчарка, - удовлетворенно констатировал. Но паспорт не отдал, а завёл волынку по новой. Они явно напрашивались на мзду. Стали угрожать составить протокол и отправить дело в Харьковский суд. Поскольку меня заранее предупредили, что надо соглашаться на протокол (всё равно его никто не составит, это взятие "на понт"), я стала настаивать на протоколе. А ребята мои не в курсе дела и потому струхнули. Думали, я иду на конфликт. Но и рыбнадзор заволновался.

       Тут  меня оттёрла в сторону Ира и, поменяв знак беседы на противоположный, начала бить на жалость. Пока она их "разводила", я тихо, но очень настойчиво вцепилась в Амкин паспорт. Мужик не выпускал его из крепких пальцев, а я всё равно нагло и упорно тянула, вызывающе глядя ему в глаза.  Умными речами подключились Моджахед со своими ментовскими замашками и Тума – с адвокатскими. Наконец, паспорт я выдернула, а мужики сказали: «Да ладно, нормальные ребята. Пусть отдыхают».

       Мы с Иркой умотали в село Пески дать телеграмму для отчётности, бросив мужиков на обустройство лагеря, ремонт техники и приготовление пищи. Поскольку Ирина сказала, что они с Вовой отдыхали в этом районе, и местность она знает, я сдуру не взяла карту и компас. Зачем? Ведь Ира знает, как идти. Что там семь километров по лесу с собачкой да семь обратно – удовольствие, а не прогулка!

        Дело закончилось, как и должно было закончиться: мы заблудились. Вымотавшись на жаре до предела, набегав не меньше семи лишних километров, вышли на окраину Песков.

       Остановили проезжавшую мимо легковушку, чтоб узнать, как добраться до почты. За рулем оказался очередной лесник. Он предложил подвезти. Причём не побрезговал взять в салон собаку. Слово за слово –  всё выведал. Мы наябедничали на предыдущих инспекторов. Он рассердился (кто в его владениях хлеб перехватывает?!) и пообещал разобраться. Был любезен, но грозил шкуру спустить, коль узнает, что мы рубим зелёный лес.

       Слово свое сдержал: явился в лагерь в наше отсутствие, за глаза обозвал нас лживыми дурами, которые не умеют ориентироваться в лесу, учинил ребятам допрос с пристрастием, проконтролировал, какие дрова они бросают в костёр и не уехал, пока не убедился, что окружность костра обкопали (только чем они копали – ума не приложу?). Забавно, что на протяжении похода мы видели массу кострищ, и нынешнее – единственное, наверно, на весь лес обкопанное.

       Дав телеграмму, купив сахара, хлеба и воды, надеялись больше не блукать. Наивные! Мы пошли по другой дороге, ведущей напрямик к нашему лагерю, и уверенно топали по ней до первой развилки. Как потом выяснилось, отсюда до лагеря оставалось около километра. И Амга, утомившаяся не меньше нас, настойчиво демонстрировала, что хочет идти налево. Но я не верила в сказки, что городское животное может ориентироваться в лесу, и потому пошла за Ирой, которая уверенно заявила, что «надо направо. Точно. Стопроцентно». Поскольку сама я давно потеряла всякую ориентацию, то на себя даже не надеялась.

       Напрасно не послушалась собаки, которая оказалась умнее не только, чем я ожидала, но и умнее нас с Ирой. Не знаю, чуяла ли Амга запахи лагеря на расстоянии в километр или просто с ориентировкой у нее все в порядке, но она с явным недоумением на морде потащилась за нами направо.

       Топали по лесу еще с час. Я потеряла свой мобильник, но от усталости не смогла даже огорчиться. Наконец, наткнулись на какую-то отдыхающую семью и узнали, что они видели парусники, идущие влево, часов в 11 дня. Значит, надо было на развилке сворачивать налево! А я-то не доверяла своей замечательной собаке!

       Вернувшись к развилке, мы уже полностью положились на Амгу, и к 20 ч она вывела нас в лагерь. Таким образом, мы носились по лесу больше шести часов на приличной скорости, без «перекуров» и остановок. И намотали, наверно, километров 30. Не слабо. Особенно для Иры, которая никогда на такие расстояния не ходила. Ноги мы сбили, натоптали и натёрли. А ходить босиком было больно из-за всюду разбросанных шишек и колючей хвои.
       Сфотографировались на фоне плотины для фотоотчёта и разбились на группы. Мы с Яремчуком, Моджахедом и Амгой пошли в Червоный  Оскол дать телеграмму, купить продуктов, а остальные остались купаться, загорать и готовить перекус.

       Сегодня был первый по-настоящему жаркий летний день. И ребята купались. Особенно всех потряс наш адвокат, который, нимало не смущаясь пляжников с детьми, отправился мыться без плавок. Потом они с Андреем и Ирой насобирали маслят и белых грибов, из которых вечером наш нудист сотворил вкусный ужин.

       До почты чимчиковали по жаре километра три. По пути прикупили печенье, хлеб, воду и водку (здесь тоже товарные чеки дают лишь на спиртные и табачные изделия). На столбе у дороги Моджахед приметил интересный памятник аисту.  «Гляньте, как натурально сде… Ой!.. Он - ЖИВОЙ!» - удивленный наш фотограф даже уронил многострадальный цифровик на асфальт. Оказалось, настоящий аист преспокойненько сидел на гнезде прямо над автотрассой. А напарник его деловито вышагивал у пруда в компании домашних гусей. Дожили! Обыкновенные аисты стали настолько редки, что вызывают и немое, и громкое изумление.
       Амга, измученная жарой, понеслась к водоему. Впрочем, прыть она могла проявить и в отношении аиста с гусями. Я отозвала её, а про себя подумала, что далеко не всякая собака может похвастаться тем, что гоняла аиста.

Из-под брезента торчит Амкин нос. Рядом - ржавый старый якорь

       Осмотревшись, мы с Ирой узнали место, по которому вчера бегали в поисках лагеря. Мы здесь были! У меня сразу возникла идея пойти поискать мобильник, так как было подозрение, что я могла потерять его недалеко от семьи, что сообщила нам об увиденных лодках. И мы с Иркой рванули, тупо не взяв снова ни карты, ни компаса. Когда прочесали по лесу с километр, но так  и не заметили знакомых мест, поняли, что пора возвращаться, пока опять не заблудились. Или не пересекли полуостров поперёк – с нас станется с нашей неуёмной энергией.

       Я не особо удивилась, когда поняла, что всё-таки мы заплутали. Но уже спокойно доверилась собаке, и Амга успешно и очень быстро привела нас в лагерь. Надо же, какая  умница! 

       Начали грузиться в прибывший за вещами и кораблями закрытый железный фургон. Адвокат предлагал женщинам и детям ехать электричками, но всем захотелось экстрима. В 40-градусную жару душиться в запертом железном ящике. Народ возжелал острых ощущений. И он их получил! Моджахед после сказал, что немало в жизни испытал, но после того, как связался со мной, острые ощущения стал испытывать гораздо чаще и с большим разнообразием, чем раньше (какое эротичное высказывание!).

       Садимся в фургон. Говорю:

       - Надо бы каждый час останавливаться, чтоб водитель проверял, живы ли мы.

       - У нас мобильники! Если что – позвоним в кабину! Не дрейфь!

       Однако уже через 10 минут мы почувствовали газовую камеру Освенцима. А через час лежали вповалку, боясь шевельнуться, и потели. Сауна отдыхает! Замкнутое пространство метров небольшого объёма, раскалённый снаружи металл, 8 человек и собака. Пот стекал на карематы, и мы молча потели в этих потных лужах. Амга поднялась на ноги и, видимо, приготовилась к смерти. С её языка слюна просто лила.

       - Бесплатная сауна! – радовался неунывающий Моджахед, - полезно для здоровья!

       - Ты что, - говорю, - так и тепловой удар отхватить недолго!

       - Пока есть чем потеть – не отхватим. Пока жидкость в организме есть.

       - А когда влажность в помещении станет критической? Потеть уже не сможем. Да и кислород заканчивается.

       Стали названивать водителю. А в железном фургоне нет связи! Начали колотить кулаками и ногами в стены и орать – бесполезно! Стены двойные, фургон грохочет, и ничего не слышно.

       Всё. Вслед за Амгой пора готовиться к смерти и нам. 
       Однако Судьба сжалилась над нами, и водитель во время краткой остановки услышал вопли узников. Раскрывшаяся дверь пахнУла ледяным холодом: в сравнении с душегубкой фургона 40-градусный воздух показался арктическим. Проветрившись и размявшись, продолжили путь. Родной Донецк уже близко.

       Летом, как обычно, мы с Амой по выходным ездили в Солёное, на дачу. Только теперь уже нас там ждала только мама, без Айгульки. Грустно и непривычно было выходить в поля без старушки. Зато теперь можно выкатывать велосипед, как в старые добрые времена. Ведь в последние годы, когда Айгулька сильно постарела, я выходила на прогулки в поля только пешком, потому что у старушенции уже не было сил гонять со скоростью велосипедиста.

       Амга вполне себе успевала за мной. Почему б и нет? Длинноногая, тренированная собака. Да и не гнала я на больших скоростях. По грунтовкам особо не разгонишься. Однако, мой приятель-кинолог Вова был немало удивлён выносливостью Амги.

       - Надо же, такая крупная собака, а за велосипедом бежит рысью несколько километров и дышит по-прежнему легко.