Когда Амгуша  состарилась настолько, что повреждённый позвоночник сильно отразился на её задних ногах, я стала выгуливать её без поводка. Поводком пользовалась только для того, чтобы помочь ей спуститься с лестницы. Потому что инерция тянула её вниз, а ноги уже потеряли ловкость и не успевали поддерживать тело. Пару раз она падала, после чего я и стала использовать поводок под шею и под пузо при спусках и подъёмах по лестнице. А у нас в подъезде лестниц две, и обе достаточно крутые.

         Кроме того, заметила, что прогулки в посадку уже не вызывают у Амы энтузиазма, гораздо больше ей нравится шастать по дворам поселковых многоэтажек. Там интересней: куча запахов разных собак и кошек, часто встречаются сами собаки-кошки, и с ними можно пообщаться. Кого-то погонять, на кого-то давануть авторитетом, а с кем-то понюхаться и даже попытаться поиграть, насколько позволяли ей задние конечности.

         А самое главное – практически в каждом дворе были заманчивые места – столовые для бездомных животных. Почти в каждом дворе находились сердобольные кормители сирых и убогих, и плошки с едой и водой попадались постоянно. Ама быстро выучила эти места и целенаправленно чимчиковала к ним. Помимо готовых мест для питания, часть особо бескультурного населения занималась выбрасыванием пищевых остатков в окна – типа, «кошечки-собачки найдут и съедят». Не знаю, как бездомные кошечки-собачки, но моя старушенция с большим удовольствием занималась собирательством.

         Сначала я препятствовала этой деятельности. Ибо мало ли что Ама может сожрать, мало ли какую гадость, вплоть до яда, могут выкинуть под видом подкармливания собачек.

         Но потом вспомнила один горький эпизод из жизни своей родной бабушки… и махнула рукой: будь что будет!

         С бабушкой история такова. После перенесённого в 80 лет инсульта она стала немного «не в себе», и помимо других странностей, в ней проснулась неукротимая страсть к сахару. Сыпала она его себе в чай, в кашу ложками – практически неконтролируемо. Я опасалась, что бабуля такими темпами устроит себе сахарный диабет, и стала прятать сахар, оставляя на столе ровно на одну порцию. Считала, что поступаю во благо.

         А однажды случайно стала свидетелем, как моя всегда очень честная, глубокопорядочная бабушка, за всю жизнь не укравшая ни копейки, ворует сахар! Глядя через окошко из ванной в кухню, я в ужасе наблюдала, как бабуля, воровато оглядываясь, шарит по шкафчикам-тумбочкам, находит сахарницу и радостно вываливает половину её к себе в чай. А потом аккуратно прячет сахарницу на место.

         И так мне жалко её стало! Ну сколько там ей осталось жить! Ну и чёрт с тем диабетом, может быть, он и не успеет развиться, как бабули уже не станет. Ну чего лишать её, быть может, последней и единственной радости в жизни – сахарного сиропа вместо чая и каши? Видимо, организм требует, если она пошла даже на воровство.

         И я перестала прятать сахарницу.

         Так и с Амгушей. Сколько ей осталось этой жизни? Может, отравится, а может и нет. Но зато у неё появилась цель на прогулках – поиск пищи, собирательство. Собственно говоря, и в природе старые хищники уже не могут охотиться, но вполне довольствуются собиранием яиц, птенцов из гнёзд на земле, выкапыванием падали и пр.

         Если раньше смыслом Амкиной жизни был контроль правопорядка на территории, то теперь – поиск вкусненького. А хорошее настроение и интерес к какой-либо деятельности в жизни – залог этой самой жизни. Так что пускай ходит и побирушничает. А по ходу, по мере сил, наводит свои порядки во дворах.

         Так что в последний год жизни Амги прогулки наши приобрели совсем уж непристойный характер, но мне было наплевать на мнение окружающих.

         Мы выходили из подъезда, и Ама тотчас энергичным шагом направлялась к кормушке у нашего дома. Если там что-то оставалось и её привлекало – она подъедала и шла дальше по дворам. Я покорно тащилась за ней следом. Шпилька, естественно, тоже. В наших скитаниях по посёлку мы встречались с разными пищевыми конкурентами, и Ама сама решала, как с ними поступить. Собаки и коты по-прежнему её уважали, побаивались, уступали дорогу и еду. Амге это очень нравилось, лишний раз улучшало ей настроение и давало уверенность в собственных силах. Она уже прекрасно понимала, что стала немощной, и потому комендантские наклонности поубавила, стала более демократичной. До серьёзных конфликтов не доводила дело ни разу, очень грамотно выходя победительницей из всех споров со всеми собаками в округе.

         Амга сама регламентировала время прогулки. Иногда могла бродить по полтора часа, иногда (как правило, в плохую погоду) справлялась минут за 15 и разворачивалась домой. Смешно, что со временем к нашим весьма своеобразным гуляниям присоединился… Кис!

         Так-то он побаивался уходить со двора в поисках приключений. Но под нашим прикрытием осмелел, и стал сопровождать почти на каждой прогулке. Так интересно было за ним наблюдать! Он не семенил равномерно, как собака. Он вёл себя, как кот – перемещался перебежками. Вот сидит, что-то исследует-вынюхивает. Мы равномерно направляемся дальше. Кис выжидает, пока мы уйдём на какое-то расстояние, а потом прыжками-прыжками, галопом – обгоняет и или прыгает на дерево, или замирает под кустом. Пока мы дошкрябаемся до его места дислокации, пока обгоним – он исследует небольшое пространство вокруг. И вновь резко стартует-догоняет-обгоняет.

         При случае Ама и Шпиля заступались за Киса, не позволяя чужим котам и собакам его гонять. Однако и сам по себе Кис – очень мудрый, опытный и осторожный кот, на рожон не лез, не "отсвечивал" лишний раз и умело прятался в случае опасности.

         Так и гуляли вместе. До самого последнего дня. Дня, когда я отвезла Амгу, Киса и Оську в Солёное. Это произошло в начале мая, после моей поездки в Черкассы на регату. Тогда ещё никто не думал-не гадал, что лето-2014 станет страшным военным летом для Донбасса. Никто и предположить не мог, что нас будут укатывать системами залпового огня, баллистическими ракетами и наносить по городам Донбасса авиаудары…
       В конце апреля я упросила своего приятеля Ивана Антипова - отличнейшего фотографа-любителя - приехать и пофографировать мою Амочку. Понимала, что осталось ей совсем немного, и надеялась получить на память несколько портретных снимков. К сожалению, чёрт меня дёрнул сообщить об этом подруге, которая хотела пристроить в хорошие руки несколько поселковых дворняжек. Фото этих собачек мы собирались вывесить в соцсетях. Лена настолько взяла в оборот Ивана, что до фотографирования Амги руки дошли поздно - солнце ушло, и при мрачном освещении почти все снимки оказались некачественными. Только два из них - более-менее, но всё равно совсем не то, о чём я мечтала.  
       Вот они: 

       Вспомнила ещё одну забавную черту характера этой удивительной собаки. Бывало, задерживалась она на газончике под окнами многоэтажек, что-то вынюхивая в траве. Иногда из некоторых окон высовывались разгневанные тётки и начинали орать, чтоб мы тут не ср...ли. Ама, как правило, поднимала голову и, пристально глядя на возмущённую орущую голову пронизывающим каменным взглядом, издавала свой фирменный рык. Громкость рыка нарастала по мере усиления воплей из окна. Однажды в Аму запустили сверху картофелиной - собака, взлетев на задние ноги, даже подпрыгнула, пытаясь контратаковать, а крещендо её рыка достигло максимума. Окно захлопнулось, настолько неожиданной оказалась реакция Амгуши: вместо бегства - атака.
       Но обычно я миролюбиво пыталась погасить скандал:
       - Собака гадит с другого конца, а этим она нюхает.

       В начале мая мы, как обычно, микроавтобусом вывезли маму, Амгу, Окса, Киса и барахло на дачу. Я не знала, встретит ли Ама свой конец в селе или успеет вернуться в Донецк, но понимала, что здесь, на природе, в заботливых маминых руках ей будет легче, чем в городе: не надо подниматься-спускаться по ступенькам, чистые вода и воздух, вволю молока и фруктов... И в любом случае предстоящую зиму ей пережить будет ну очень трудно - с её слякотью, морозами и скользкими дорогами.

       На День Победы на машине Влада мы приехали в село отпраздновать - пожарить шашлыки, пообщаться с мамой и животными, обсудить предстоящий референдум о провозглашении независимости ДНР. Привезли с собой папу, подозревая, что он в последний раз увидит любимую деревню. Ибо и папа уже был сильно плох - неизлечимый недуг подкашивал его силы с каждым месяцем, с каждым днём. Пока ещё папа самостоятельно передвигался, даже обслуживал себя, был способен шутить и язвить. Но и он трезво понимал, что эта поездка в Солёное для него - последняя. 
       И от этого становилось невыносимо грустно и горько.

Мы с папой. Папа на даче в последний раз...


С Амгушей на "альпийской горке"


       Ама по-прежнему, как и в прошлом году, забиралась на свой наблюдательный пункт - возвышение на месте обрушенного глиняного сарая, которое мы называли "альпийской горкой", и оттуда караулила окрестности.


       Как и прежде, я брала собак на прогулку в поля. Только Оське было скучно гулять на скоростях Амгуши, и тогда мы вот что придумали. Выходим гулять вместе с мамой. Мы с Осей уматываем вперёд, а потом по возвращении забираем маму и Аму, которые валяются на солнышке в траве и отдыхают, а мама расчесывают Амкину шкуру. Правда, Амка сильно переживала, что я её оставляю, но понимала, что нет у неё сил за нами гоняться, и грустно смирялась... А потом так радовалась нашему возвращению, и с энтузиазмом поднималась на ноги - выискивать дичь. Обратный путь показывал, что в целом настроение старушки по-прежнему оставалось отличным, строгий характер - не менялся. Она сохраняла интерес к жизни, любопытство к окружающему миру, продолжала охотиться. Вот только больно было видеть, как, забывая о своей слабости, она ломилась в заросли камыша, продиралась сквозь джунгли терновника, застревала там слабеющими ногами, с трудом преодолевала кручи и спуски оврагов... 
       Прямо как любимая и незабвенная Айгулька...
       По-моему, её дух сломить было просто невозможно. Живой образец ВОЛИ К ЖИЗНИ. 
       Впрочем, в кого же уродился характером Оська, как не в бабушку Амгу?

       11 мая в Донецкой области прошёл знаменитый референдум о независимости от политики Киева. После чего наша жизнь перевернулась. И всё пошло прахом - 18 лет труда на даче, связи с друзьями из Украины, парусные регаты и путешествия, работа с Аяром... Мир рухнул. Произошёл, как говорится нынче, "разрыв шаблонов". Потому что ни в каком кошмаре нам не могло даже присниться, что против населения собственной страны можно развязать настоящую войну. Что мы станем её участниками и жертвами, узнаем, что такое животный страх погибнуть, остаться калекой... Почувствуем, каково это - авианалёты, ГРАДы, Гиацинты и Гвоздики... Каково это - оказаться в зоне боевых действий, в блокаде, в ненависти недавних соотечественников...

       Уже были авиаудары по Донецку (26 мая - завод Точмаш и ж/д вокзал) и по Луганску (2 июня - облгосадминистрация), погибшие люди... Мы ещё думали, что это - ошибка, что - случайность, что сейчас договорятся, и всё будет хорошо. Тем более, что основной замес шёл тогда не в Донецке, а в Славянске и Луганске. А мне выпала невероятная, неповторимая возможность съездить на Чемпионат мира МАРИНС по парусному туризму в... Казахстан! На озеро Балхаш! За счёт спонсоров!
       И я не смогла противиться обстоятельствам, покинув своих любимых людей и животных на три недели, истово надеясь, что военное противостояние будет окончено к моему возвращению. Ведь всё шло к перемирию, которое и объявили таки в июне - до 30 числа.
       По возвращении из удивительной поездки, в результате которой я стала чемпионом мира по версии МАРИНС, застала всех в здравии и хорошем настроении. Где-то снова начались боевые действия, но Донецка это пока не касалось.
       И мы с Владом нашли возможным поехать отпраздновать мой день рождения - 7 июля - в Солёное. И провести там несколько дней. Взяли с собой и Аяра.
       Для него это оказалась последняя в жизни поездка в Солёное, увы...
       Ехали электричками, которые в то время ещё ходили в Днепропетровскую область. А уже осенью их отменили из-за боевых действий и блокады мятежных территорий.
       Пока же мы расслабленно гуляли в полях - в дальние места с Аяром, а поближе - и с Оськой, и с Амгушей. Единственное, что напрягало - военные вертолёты над головой, пролетающие столь низко, что мы пугались. Часто они просачивались даже под высоковольтными проводами. За все годы нашего владения домами в Солёном мы не видели ни одного военного вертолёта. Только - гражданские, посыпающие поля химикатами. И то не чаще пары раз в году. Теперь же насмотрелись за три дня - до отвала. Зачем они патрулировали местность?

Утренняя прогулка в поля. Перерыв на отдых. Гушинда балдеет


Аярка, наконец, на свободе - без поводка


Мама и сын



       Вечерняя прогулка по пшеничному полю. Раньше мы всегда ходили по грунтовке между полем и защитной лесополосой, но за последние годы "патриоты"- арендаторы самым безжалостным образом уничтожают поля хищнической эксплуатацией. Грунтовок между полем и лесонасаждениями - НЕТ! Даже тропинок НЕТ! Приходится идти по автоколее по самому полю. Видимо, кто-то поехал в соседнее село напрямую через поле - тоже иной дороги не нашёл.


Для 13 лет и 5 месяцев у Амгуши очень ясный взгляд - никаких признаков дряхлости! И седины на мордахе тоже нет. Только из-за нароста на веке левый глаз немного воспалён.


Прилегла отдохнуть


Обычно Амушка так заваливалась, чтобы ей почесали пузико. На старости лет она стала обожать эти "телячьи нежности".


Вынырнула из пшеничных недр... А вот и я!
Видно, что не хватает одного нижнего резца. Зато все остальные зубы - в отличном состоянии, несмотря на весьма преклонный возраст их обладательницы.


Очередная вечерняя прогулка в луга


Пока ещё все вместе. Какое счастливое время!




Мамочка вычёсывает Амгу Акташевну


Моя удивительная, заботливая, всё понимающая мамуля...


Прощальная вечерняя прогулка по пшенице


Ей осталось менее двух месяцев жизни... Кто ж знал? Она всё ещё сканирует пространство на наличие врагов. Всё видит, всё слышит, всё чует. 


       8 июля - последний день, когда я видела Амушку относительно здоровой и жизнерадостной.
       А потом наступил настоящий Ад.
       Мы вернулись в Донецк, мама с Амгой, Оськой и Кисом остались в селе. 
       А Донецк и прилегающие территории Донецкой области в течение двух месяцев - до 4 сентября 2014 г - подвергались ежедневным обстрелам - из всех вооружений, которые можно придумать, включая "ГРАДы", "СМЕРЧи", "УРАГАНы"... 6 августа невдалеке от моего дома в полночь случился авианалёт, и две ракеты шарахнули со страшным грохотом, образовав такие вспышки разрывов, что я ближайшую (700 м по прямой) увидела из окна кухни.
       Микрорайон, где жил Аяр, оказался почти на линии фронта, и "прилёты" по нему стали чуть не ежедневными. Во двор залетали осколки снарядов. Аярка до последнего игнорировал взрывы, но за два месяца и у него стали сдавать нервы. Но пока мне его забрать было некуда: отправив сына от греха подальше в мирный Крым, я заполнила квартиру собаками людей, уехавших от войны. Кроме того, в одной из комнат обитал папа, полупарализованный вследствие ракового заболевания 4 степени. Его я вывезла из более опасного центра города в свой менее опасный райончик в восточной части Донецка.
       Под кухонным столом жили два больших семейства мышей-песчанок в клетках - папины любимцы, которых мы посчитали нужным тоже забрать с собой.
       Каждый день начинался в 4 часа утра с канонады на юге - там шли бои. Всякий раз, выходя на прогулку с очередной собакой, я шла как в последний раз, опасаясь "прилётов". А прилетало ежедневно, во все части города, включая самый центр. Из девяти районов Донецка не осталось ни одного, где бы не было разрушенных артобстрелами домов и убитых жителей. Ежедневные сводки о новых разрушениях и трупах.
       Спать я ложилась в одежде - на случай, если придётся сломя голову убегать в подвал. Окна сын заклеил крест-на крест скотчем. Война. Кто бы мог даже в страшном сне такое представить???
       Не боялась я только за сына, маму и оставшихся с ней животных. А мама просто с ума сходила, не силах нам помочь, когда слышала во время разговора в трубке мобильника грохот канонады...
       На фоне этого непрекращающегося ужаса во второй половине августа прозвучала мамина тревога о самочувствии Амги: сильно хромает на левую переднюю, плечо и лопатка вздутые, на ощупь твёрдые. А поскольку задние ноги сильно слабы, то еле ходит на оставшейся одной передней. Мама сшила ей специальную мягкую поддержку, с помощью которой помогает подняться на ноги и выйти во двор оправиться. Но дело явно плохо.
       Мама там ухаживает за Амочкой, как за больным ребёнком. Словно перенесла на собаку всю свою заботу и тревогу за нас, оставшихся в городе. Ведь здесь, в Донецке, все трое её детей - я, сестра и брат.
       Говорит, что всю жизнь побаивалась Амгуши, и потому немного дистанцировалась, недолюбливала. А сейчас, общаясь с ней вплотную несколько последних лет, поняла, что Ама хоть и строгая, очень сильная, самостоятельная, злобная, но разумная, деликатная, независимая и надёжная собака. И мама чувствует свою вину перед ней, и потому сейчас пытается додать ей то, что не дала на протяжении прошедших лет.
       Заочно назначенное лечение при неопределённом диагнозе не давало толку.
       А у собаки начались боли. Причём такие, что сверхтерпеливая Амушка время от времени кричала во весь голос. И однажды услышав этот отчаянный крик в телефонной трубке, я плюнула на риск и наняла такси. Надо собаку вывезти оттуда, чтобы хоть мамино сердце не обливалось кровью от бессилия помочь.

       Это было дорого и очень страшно - ехать на запад, через линию фронта, при непрекращающихся боях. Но я не могла поступить иначе. Следовало спасать от страданий не только Амгу, но и маму. Таксисты рисковали, но возможность большого заработка стимулировала их к риску.
       Когда мы подъехали к знакомым воротам и зашли во двор, моя замечательная собака, уже две недели терзаемая болью, встретила наше появление... грозным лаем! Она уже не могла встать на ноги, но голову подняла и облаяла постороннего дядьку - таксиста. Даже в таком жалком и беспомощном состоянии она не сдавалась, и в голосе звучали угроза и ярость.
       Милая моя красавица Амга, не изменившая долгу даже на пороге смерти... Где теперь таких, как ты, найдёшь?
       Я добавила обезболивающий укол к уже системно применяемому обезболиванию - чтобы транспортировка не сильно мучила её. И с помощью мамы погрузила распростёртое крапчатое тело на заднее сиденье машины, на кучу мягких подстилок. Дорогу Ама перенесла стоически - тихо-молча лежала и дремала. На блок-постах - и украинских, и местных - нас пропустили без замечаний. 
       Прибыли в ветлечебницу, к знакомому доктору-хирургу, которому были все основания доверять.
       Осмотрев распухшую Амкину ногу, он горестно констатировал, что рентген не понадобится.
       - Здесь и без рентгена я вам скажу - остеосаркома. 
       Он постучал костяшками пальцев в крапчатое плечо:
       - Слышите по звуку? Это уже не мышца. Под кожей - кость. Это всё сплошняком - кость. Разросшаяся кость, которая передавила сосуды, потому и нога вплоть до пальцев такая опухшая. Потому и суставы не работают - они окостенели.
       И снова мне пришлось, уже в третий раз, принимать страшное, но такое нужное решение.
       - Мы можем её эвтаназировать прямо сейчас? Только так, чтобы без мучений, без агонии. Она уже достаточно настрадалась, чтобы везти её куда-то дальше.
       Время было невероятно трудное - нехватка медикаментов, в клинике могло просто не хватить на столь крупную собаку.
       Приехал Влад на своей машине, чтобы забрать нас домой. Такси я отпустила. А Владу пришлось стать молчаливым свидетелем нашей трагедии.

       Предыдущим моим собакам (Ярику и Айгуль) на фоне погружения в наркотический сон вводили дитилин для остановки дыхания (Айгульке - ещё и какое-то лекарство для остановки сердца). Ярик перед введением дитилина бился в судорогах, а у Айгульки после остановки дыхания и сердца были небольшие подёргивания мышц головы. И это, конечно, врезалось в память. Хоть и под наркозом собачки, а неприятно и больно было видеть их агонию, пусть и непродолжительную.
       Амга ушла лучше их - просто заснула, спокойно, безмятежно, в моих руках. И больше не проснулась. И даже не знала, как отчаянно и героически сражался её организм за жизнь.
       Весила она около 50 кг, хотя, наверное, немного меньше, т.к. в старости мышцы стали усыхать. Сделали ей премедикацию. Она очень осознанно и с любопытством поглядывала на ветов, пока они бродили перед столом. И успокоилась, когда по вене пошёл тиопентал. 1 флакон. Вскоре заснула.
       Но время шло. Смерть не приходила.
       Вет пожал плечами и сказал, что следующую дозу будет вводить внутрисердечно. Потому что так расход лекарства меньше. Принёс огромную иглу. Я было заикнулась, что готова оплатить и больше, только чтоб не били её в сердце. Сказал, что дело даже не в цене. Дефицит препарата. А сейчас вообще не достать.
       Ввёл в полость сердца ещё полфлакона. Через несколько минут я почувствовала, что собака на моих руках обмякла. Сердце стало, дыхание прекратилось. Вет вытащил иглу и ушёл к себе, дав мне возможность спокойно плакать над собакой.
       И тут Амга глубоко вздохнула и... задышала! Сопела во сне, умиротворённая такая, будто и не умирала только что.
       Вет пришёл, в удивлении весь. По всем расчётам сердце не должно было биться!
       - У неё очень сильное здоровое сердце. Сработала степень защиты - запасной водитель ритма сердца. Природа заботится о своих созданиях!.
       Опять ввёл уже новую иглу в сердце, добавил ещё полфлакона тиопентала. И через несколько минут Амушка умерла во второй раз.
       Но иглу вет уже не вытаскивал.
       - Может сработать последняя степень защиты - третий водитель ритма.
       И правда. Сработал. Снова Ама задышала. Глубоко, ровно. Снова сопела. 
       Порывшись в аптечке, вет ввёл ещё полфлакона тиопентала в сердце.
       - У нас больше нет. Два с половиной флакона было. Кучу операций можно было сделать.
       Иглу он по-прежнему из сердца не вынимал, чтоб по толчкам было хорошо видно, когда всё закончится.
       Время шло. Сердце билось, игла пульсировала, Амочка дышала-сопела.
       Веты растерянно переглянулись: если не остановится сейчас, придётся применять какие-то садистские устаревшие меры.
       Но вдруг игла застыла... Сердце остановилось... Как-то незаметно и внезапно исчезло дыхание. На этот раз - навсегда...

       КАК, КАК можно было убивать, если она так цеплялась за жизнь?

       Но и жить ей было уже невыносимо. Хотя вет страшно удивился, когда, увидев распростёртую Аму, на вопрос "Как давно она не ест?" получил ответ, что ест охотно и с аппетитом. Она ела, пила. Но последние 3 дня уже не ходила. Когда мама под животик поднимала её, чтоб пописать, она даже ногами не перебирала. И страшные боли её стали донимать... 
       Я не могла допустить, чтоб любимая собака мучилась. Чтоб умирала далеко от меня. Слишком многое нас связывает. И считаю, что поступила абсолютно правильно, что дала ей мирно уйти.
       Полчаса длился её последний отчаянный бой...
       Прости меня, Амушка...

       Наверное, совпало всё - и война, и смерть собаки, но я ушла в глубокий депрессняк...

       Лучший лекарь, как известно - время. А также - наследие Амушкино на земле - дети, внуки и правнуки. На следующий же день я забрала из-под обстрелов Аяра к себе в квартиру. И заботы о нём, о больном отце, переживания о нашем будущем немного отвлекали от тяжести потери.

       С течением времени ушли ноющая боль и тоска, осталась только грусть - лёгкая и светлая. Эмоции уходят, сохраняя добрую память и благодарность, что у меня была ТАКАЯ ЗАМЕЧАТЕЛЬНАЯ СОБАКА.

 

Внуки и правнуки