МОИ ЛОШАДИ

Предыдущие части:
1. Пролог
2. Учусь ездить верхом
3. Между учебной и спортивной
4. Спортивная группа
5. Ретро-1
6. Ретро-2
7. Амга
8. Между спортом и казачьей станицей
9. Крыловская. 
10. Крыловская. День первый
11. Крыловская. День второй
12. Крыловская. День третий
13. Крыловская. День четвёртый.

 ДЕНЬ ПЯТЫЙ.

29 ИЮЛЯ 1991 г.

Понедельник.

       Автобус обещали, как обычно, в 8-30. Но внезапно всех подняли на ноги в 5-45. Автобус прибыл! Мы подскочили без завтрака и уехали на конюшню. Мышцы мои всё ещё болели, но я надеялась, что это скоро пройдёт. К тому же руки-ноги зудят от комариных укусов. Кровопийцы здесь просто с ума посходили, хищники проклятые!

       На ипподроме «забила» Реку на вторую смену и села на доски у конюшни. Архимандрит нынче совсем распоясался. Он сегодня вечером уезжает и потому, как говорится – гуляй, казацкая душа! Постоянно цеплялся к девчонкам по каждой мелочи:

       - Что это за «блин»? Вы девочки или кто? Вы же – казачки, при чём здесь «на фиг»?

       - А мы – не казачки!

       - А что ж вы здесь тогда делаете?!

       - Сами не знаем!

       Распоряжения из Архимандрита сыпались как из рога изобилия. Особенно умопомрачительны оказались советы, даваемые сыну Вовке насчёт управления лошадью. Сам-то Архимандрит ни разу не садился ни на одну лошадь, но командовал не затыкаясь. «Достал» сегодня всех!

       Когда мы уезжали, бородач троекратно и очень звонко расцеловался с Генералом. А мы тихо ржали в сторонке, утирая истерические слёзы. Вообще-то он – мужик неплохой, но с БО-ОЛЬШИМИ причудами и до раздражения самоуверенный.

       ТК принесла часы.

       - Твои? – спрашивает.

       - Мои. Надо же - даже ещё идут.

       - Оля-москвичка в манеже нашла. И как только лошади их не растоптали?

       - Донецкие часы, привычные к перегрузкам!

       Теперь – насчёт Оли-москвички. Она и ещё одна девочка из Москвы (якобы рыбинские ученицы) нарисовались сегодня неизвестно откуда. Обе – в белоснежных бриджах, словно не на тренировку выехали, а на соревнования. На лошадях - прекрасная упряжь. Да и лошади – загляденье. У Оли – светло-рыжий арабо-будённовский Асуан, очень красивый. У второй девочки рыжий чуть похуже. Оба – мерины.

       Наши попросились сфотографироваться на Асуане. Оля разрешила, но скривила при этом ужасную гримасу. А у меня глаза разгорелись и захотелось позлить её: слишком уж вызывающе и высокомерно она себя вела с нами. Ты посмотри-ка – пуп земли нашёлся! Я попросилась у Генерала поездить на ком-либо из этих двух лошадок. Рыбин немного поворчал, но добро дал.

       - Сейчас, они первый реприз отработают, и ты сядешь на Асуана. Оля, – это москвичке, - можно на Асика девочку посадить? Он её не унесёт?

       Я фыркнула в ответ, а Оля пожала плечами  и укатила. Ну, блин, Рыбин! Пел-пел дифирамбы в мой адрес, а тут – «он её не унесёт?,,» Тьфу!!!

       - Девчонки готовятся к 11 августа – конкур поедут. Не будем им мешать… Но ты сядь на Асуана! Смотри только: он очень мягкий на повод!

       Ну, дед! Кого вздумал учить? Да все вокруг уже знают о моём пунктике насчёт мягкой руки! Вся донецкая конно-спортивная ржёт над моей неспособностью строго работать поводом.

       В предвкушении езды на приличной лошади и утирания носа не в меру  возгордившейся Оли, я засуетилась: обула сапоги, спешно вывела и подседлала для ТК Сапфира. После вчерашнего купания его можно было не чистить: коник сверкал как надраенный медный поручень корабля. Жаль только, что из-за Асуана на Реке сегодня не поеду. Как-нибудь в другой раз.

       Но шло время. Москвички ездили. Оля хорошо держится в седле. Дед сказал, что она – кмс. Зато поводом как коня дёргает! Ну какая же здесь, на фиг, мягкость рта?!!

       Ещё через 10 минут я поняла, что ловить мне тут нечего. Старый болтун зря трепал языком. А, ну и чёрт с ним!

       Беру у кого-то из девчат Реку. Инга меня на ней фотографирует.

Я на Реке, Наташа Кострикова(г.Москва) на Пародии и рядом с нами - Марина Минаева (г.Вязьма) и Маша Захарова (г.Троицк).

       В неогороженный манеж вывели на корде донского тёмно-рыжего жеребца Соболя (Испытанная-Гемолиз). Впервые я воочию видела донскую лошадь. Мне не очень понравился – крупный, мощный. Не в моём вкусе.

       Из-за него нас выгоняют из манежа. А на скаковую дорожку не пускают: дед орёт, что лошади нас унесут. Рысим по зелёному полю внутри скакового круга. Вечно ленивая Река старается, бежит энергично, резво, в голове смены. Но она тупая на повод и шенкель, задёрганная, своенравная. Пытается поворачивать по собственной инициативе, выдёргивает повод, на поворотах совсем не гнётся. Просто доска какая-то! Измучила она меня в край! И совершенно не понравилась. Трудная лошадь.

       (А Река, наверно, думала: «Измучила она меня совершенно своими требованиями. Совершенно не понравилась! Трудный седок, всё время вынуждает подчиняться»).

       Галоп у нас не получился. Я поднимаю лошадь, Река делает 2-3 темпа, разворачивается и пытается унести в конюшню. Я разворачиваю её, вновь поднимаю в галоп – и всё повторяется.

       С седла я слезла взмыленная и злая. «Чёртов Генерал, - думаю, - на Асуане я б так не уродовалась!»

       (Если мне было тяжко справляться с Рекой, то что говорить об остальных? Хорошеньких же лошадей подсунули победителям конкурса для "усиленных занятий конным спортом"!)

       Единственное, что утешило: после Речкиной встряски совершенно перестали болеть мышцы. Как рукой сняло! Ну что же, как говорится, клин клином вышибают.

       Уздечка моя находилась на морде Долии, и ТК ездила на Сапфире на какой-то ободранной. Отработав жеребёнка, отшагала на нём пару кругов и отдала его мне. Как и вчера, я скинула сапоги и босиком влезла в седло.

Шагаю на Сапфире. Жара

       Произошло это под носом у Рыбина. Брови его от удивления скрылись под форменной фуражкой:

       - Ты что?! На Сапфира без сапог?!

       - А что здесь такого? Я ведь без стремян! – и перекинула стремена через переднюю луку.

       - А не боишься без стремян?

       - Чего бояться-то? Мне так даже удобнее, - и я, задрав нос, величественно покинула «аудиторию». На деда я обиделась, и мне хотелось повыпендриваться перед ним. ТК потом сказала, что девчонки с уважением шушукались за моей спиной – типа, смелая какая, без стремян не боится ездить! («Ездить»! Шагать, а не ездить!).

       И только Вера из Тимирязевки всё жаловалась Генералу:

       - Вон некоторые – босиком ездят! А вы мне в шортах не разрешаете!

       Я отшагала ещё два круга. Сапфир совсем высох, оставаясь влажным только под седлом. Дышал ровно, спокойно. И я слезла с него у конюшни, где сидели все наши во главе с важничающим Генералом.

       Невдалеке с тремя вёдрами заранее набранной и нагретой на солнце воды стояла ТК. Я расседлала жеребёнка. Ливанова дала ему глоток.

       - А-а!!! Вы что, с ума сошли?!!! Лошадь погубить хотите?!! – разразился громовыми воплями Генерал.

       Мы даже вздрогнули от неожиданности – вместе с Сапфиром. ТК попыталась объясниться:

       - На ипподроме даже сразу после призовой лошади разрешается дать глоток воды! Обязательный!

       - Это вам не ипподром!!! – гремел разгневанный дед.

       - Да наши московские лошади наконец-то вышли на мировой уровень! И только потому, что выращиваем и тренируем их, как за границей! А у них полагается…

       - Наши советские лошади и раньше были на мировом уровне! Вспомните 60-70е годы! А теперь где это? Это всё вы со своими технологиями…

       В общем, и понеслось! Я не смогу передать дословно их перепалку – слишком много информации и эмоций  вылетало с обеих сторон. Но спор вышел на славу – то, что надо!

       И тут ещё, как на грех, Ливанова принялась за мытьё жеребца.

       - Разгорячённую лошадь нельзя купать в холодной воде!!!

       - Но ведь вода в вёдрах нагрелась, тут градусов 35, не меньше! Мы же заранее выставили воду греться на солнце!

       - Всё равно его тело горячее!

       - И вовсе он не разгорячённый! Отшагал пять километров, дышит ровно, сухой…

       - А спина тоже сухая?!

       - Да ведь это – под седлом!..

       Из-за скандала выкупали мы Сапфира плохо – торопились. Жеребец потянулся к траве, и я позволила ему пощипать, чем вызвала новый шквал негодования:

       - Ты что, не видишь, что делает лошадь?!

       - Вижу, - спокойно отвечаю. Ведь пастись на траве у нас в Донецке всегда разрешалось, если лошадь отдышалась. Ведь это же для неё так естественно!

       - Ну не давай же ему этого делать!!! Ты что, не знаешь, что лошадь нельзя кормить сразу после работы?!

       - Да разве это – «кормить»? Что он той травы нащиплет? И полкило не наберётся…

       Короче говоря, препирались мы невообразимо долго, развлекая публику. А публика, в свою очередь, тоже разделилась на два лагеря. И каждый из нас обзавёлся как союзниками, так и противниками. Сапфира мы с Ливановой по очереди водили в руках, запрещая бедняге тянуться к сочной зелёной траве – до тех пор, пока не высох. Всё это время не утихали споры. И даже когда шли ставить коня на место, вослед неслись гневные тирады.

       Заводя жеребёнка в денник, я шепнула ТК:

       - Не связывайтесь с ними! Это их лошади, пусть делают, что хотят.

       - Да ведь жалко коней! Чтоб они среди лета свежей травы не видели?! Где такое слыхано? – продолжала возмущаться ТК.

       Но тут нас ожидала новая неприятность. Подскочил Сергей Хорунжий – старший тренер:

       - Где тут у Сапфира спина разбита?

       Мы переглянулись в недоумении. Что за сказки со стукачеством и фантазиями? Ведь у жеребца спина была в целости и сохранности. Лишь небольшой прыщик сверху. Но даже Сергей подтвердил, что этот прыщик появился ещё до нас. Зато тренер заметил-таки нечто подозрительное. На боку у Сапфира виднелся старый шрам – полоска кожи, не покрытая шерстью, длиной сантиметров в пять и толщиной в пять миллиметров.

       - Вот! – торжествующе ткнул в эту полоску Хорунжий.

       - Но седлом же невозможно так аккуратно сбрить шерсть! Да ещё в таком месте! – возопила вконец изумлённая Ливанова. – Это он в деннике ободрался. Причём давным-давно!

       - Посмотрите,- вставила и я свои пять копеек, - у него весь круп ободран. Ведь не на крупе же было седло!

       Однако никаких доводов Сергей слушать не стал:

       - Седлать его нельзя. Завтра отправим на маточную конюшню.

       ТК захлебнулась возмущенным протестом:

       - Но мне его дал Алексей Васильевич! (Лазаревич, начальник ГЗК). Почему нельзя Сапфира седлать? Спина ведь не сбита!.. Я позвоню Лазаревичу.

       Сергей невозмутимо удалился, прервав разговор. У меня дрожали руки. ТК колотило всю.

       - Боже, ну и порядочки! Сегодня же звоню Лазаревичу. Он один здесь нормальный!

       Я вернулась к девчатам на доски. Оказалось, что часть наших купалась в это время в речке. Так что пойдут теперь слухи…

       Генерал велел мне сесть рядом с ним. Начал зудеть менторским тоном:

       - Разгорячённой лошади нельзя…

       В общем, всё то же самое. Я уже и не пыталась ничего ему доказывать: бесполезно!

       - Порядок есть порядок! – вещал он нудным голосом.

       - Погодите, - говорю, - в таком случае почему ваш «порядок» не распространяется на чистоту лошадей? Вы же – кавалерист, и знаете кавалерийские поговорки «Как чистишь – так и ездишь», «Хорошая чистка – полкорма»?  А ваши лошади грязны, как свиньи! На всю конюшню одна щётка, и та неизвестно где валяется! Да меня мой тренер убил бы на месте, если б я подседлала грязную лошадь!

       - Одно дело - грязная лошадь, чего в жизни не бывает? Ну, спину ты ей набьёшь. Заживёт, ничего страшного. А вот всего одним глотком воды ты погубишь сердечко разгорячённой лошади…

       Господи, а то я не знаю, что горячую лошадь не поят - не кормят! Но я уже устала талдычить, что Сапфир успел остыть пять раз. И вообще – надоело всё это! И принесла же меня нелёгкая в Крыловскую! И как же я ошиблась в Рыбине!

       В лагере после обеда мы с ТК, Олей Карасёвой, Машей Захаровой и Маринкой Малыновой отправились исследовать Ею по течению – на лодке. Девчонки просто катались, а мы с Ливановой тайком высматривали местечко для купания дядиваниных лошадей. Но – увы! – кругом камыши и противный ил.

       На обратном пути я нырнула и плыла, уцепившись за лодку. Опустить ноги боялась: они сразу задевали противные скользкие тряпки зелёных водорослей.

       Причалив, мы с ТК решили исследовать берег Еи вверх по течению, но уже вдоль по берегу на своих двоих. После полдника взяли Машу Ливанову и отправились.

       По пути встретили Бунчука с Будулаем. Угостили их подсолнухами. Лошади дружно устремились за нами вослед. Но внезапно неизвестно как и откуда возник конюх (похоже, он скрывался в высокой траве и всё наблюдал) и страшным голосом заорал на меринов, отгоняя их подальше от нас. Да-а, очень неприветливый человек этот сменщик ИП! Такой явно поездить не даст.

       (Это просто счастливое везение, что первый наш визит попал не на его смену. А то вторично проситься поездить мы бы не стали).

       Метрах в семистах от лагеря я резко остановилась, заслышав в кустах подозрительный шорох. Ливановы подотстали. А я решила выяснить, кого это нелёгкая занесла в кусты так далеко от общества. (Ты смотри, какая смелая была! Сразу видно – неопытная! Глупая, не «попадавшая» ещё ни в какие серьёзные передряги. Вот и лезла поперёд батьки в пекло).

       Говорят, здесь бродит дикая свинья. Может, это она? Кстати, я её как-то видела в предрассветных сумерках: она перебегала дорогу. Но мне показалось, что это обыкновенная домашняя хрюшка, сбежавшая с ближайшей свинофермы.

       Пока я пробиралась через кусты, шорох, естественно, впереди прекратился. Я замерла, прислушиваясь. Снова впереди кто-то зашебуршился. Я двинулась на шорох. Этот «кто-то» снова затих. Я опять остановилась, напрягая слух.

       - Хр-р-р-р!!! – резко у меня за спиной. Напряжённые нервы не выдержали, и я заорала на весь лес, вылетев из кустов как пробка от шампанского.

       Оказалось, это Ливанова вышла на дорожку и высморкалась. Как говорится, комментарии излишни!

       Дальше по пути наткнулись на домик арендаторов местных кукурузных полей. Там нас чуть не сожрали свирепые сторожевые… гуси. Мы едва ноги унесли!

       Долго шли вдоль берега Еи и болтали. Но пригодного для купания спуска так и не нашли. Встретили местных пацанят, занятых ловлей раков. Таких гигантских раков я в жизни не видела – сантиметров по тридцать, считая клешни!

       Потом забрели на свиноферму. Попили воды – такой же чёрной, как у нас. Посмотрели на гигантских издыхающих от жары свиноматок и облепленных мухами дистрофичных поросят. Бедные зверики!

       Видели во дворе собаку, очень напоминающую волка. Посетили маленькую конюшню. В ней стояли две рабочие лошади: весьма неплохая огромная рыжая жерёбая кобыла и некрупный гнедой меринок. Когда он к нам обернулся, мы вздрогнули от испуга и жалости: резцы бедолаги торчали набок! Видно, когда-то у него была вывихнута или сломана челюсть, и теперь губы никак не могли прикрыть это уродство. Выражение морды казалось печально-хулиганским.

       Покинули ферму с невесёлыми чувствами. Жаль было и коня со свёрнутой челюстью, и ни в чём не повинных, только начавших жить поросят, трупики которых то и дело встречались у вольер.

       (А сколько их, таких несчастных, полностью зависимых от прихотей человека! Даже если выращиваешь для того, чтоб съесть – ну относись же к животным по… Не могу сказать «по-человечески». Потому что «по-человечески» - это именно так, в грязи и нечистотах, в полной власти каких-нибудь злобных и безмозглых алкашей…)

       После прогулки мы не смогли зайти в корпус: спёртый воздух образовывал ощутимую телом стену. Жара и духота невообразимая! Дышать совершенно нечем, кислород отсутствует в воздухе напрочь. Конечно – два десятка человек в помещении, окна не открываются, никакого движения воздуха! А на улице - сорок пять в тени!

       Что было после ужина – не помню. Но зато в память врезалась сегодняшняя душная бредовая ночь.

       Мы не знали, как избавиться от удушья. Палата наша напоминала сборище безумцев. Мы с Маринкой Минаевой молча лежали в своих кроватях, откинув простыни и неустанно обмахиваясь подолами ночных рубашек. Вокруг нас, как в фильме ужасов, суетилась безумная толпа, непрерывно и с энтузиазмом совершая  абсолютно бессмысленные действия. В одном углу палаты кто-то завывал «Ты ж мэнэ пидманула…». В другом – «Калинку» или фиг его знает какой ещё песенный бред. Одна, рассекая со свистом спёртый воздух, носилась туда-сюда по проходу, с настойчивостью шизофреника в девяностый раз спрашивая зубную пасту. Ещё одна просто бегала вдоль кроватей, разгоняя руками воздух. Двое спали, укрывшись с головой одеялами. Лена из своего угла бренчала на гитаре…

       Нас с Маринкой стал разбирать смех. Дурацкий, беспричинный. А через несколько минут мы уже хохотали, как безумные, и не могли остановиться.

       Короче, ужас! Бред, у всех бред от недостатка кислорода! Надо что-то делать, дальше так нельзя! У нас съедет «крыша»!

ПРОДОЛЖЕНИЕ: Крыловская.  День шестой.