МОИ ЛОШАДИ

Предыдущие части:
1. Пролог
2. Учусь ездить верхом
3. Между учебной и спортивной
4. Спортивная группа
5. Ретро-1
6. Ретро-2
7. Амга
8. Между спортом и казачьей станицей
9. Крыловская. 
10. Крыловская. День первый
11. Крыловская. День второй
12. Крыловская. День третий
13. Крыловская. День четвёртый
14. Крыловская. День пятый.

 ДЕНЬ ШЕСТОЙ

30 ИЮЛЯ 1991 г,

Вторник.

       Вчера вечером в лагерь приехал А.В.Лазаревич. ТК ему жаловалась. Он демонстративно повозмущался, а потом посерьёзнел и сказал:

       - Не бойтесь, никуда Сапфир не денется, пока я не скажу.

       Вообще – хороший человек этот Лазаревич! Как впоследствии выяснилось, он здесь – единственный, у кого слова не расходятся  с делом. Обещал свозить нас на маточную конюшню – пожалуйста! И по мелочам тоже… А поначалу его хриплый командный голос пугал. Мне казалось, что обладать таким голосом может только злой и психически неуравновешенный человек.

       И ещё ТК высказала предположение, почему вчера Генерал так вызверился на нас. Возможно, из-за того, что позавчера на торжественном вечере Оно не дал ему слова. Проявил непочтение. Но ведь дай Генералу слово – и он никогда не вернёт его обратно, унявкает не только детдомовскую малышню, но и нас, более зрелых и подготовленных людей.

       Проснулись в 5 ч. Автобус обещали к 5-30. Но его, как всегда, вовремя не было. Мы попсиховали, да пешком идти чего-то не хотелось. Энергии – уйма, девать некуда. И от нечего делать начали беситься и фотографироваться в разных позах. С моей уздечкой в зубах. На табуретке. Группой – на лавке. Парочками – друг на друге… Детдомовцы, проснувшись, взирали на нас, взрослых кобыл, с потерянным видом – как на больных. Потом они нас здорово пропесочили в КВНе, но об этом – позже.

Бесимся от безделья - в ожидании автобуса. Впереди - Андреева Дина, за ней - Малынова Марина (обе - г.Тула), Минаева Марина (г.Вязьма), Коновалова Вера, Ливанова Маша, Кострикова Наташа (все три - г.Москва), Захарова Маша (г.Троицк), Киреева Фатима (г.Железноводск), Крыгина Оля (г.Донецк). На дальнем плане - Андерсоне Жанна (г.Рига).

       Наконец, когда мы уже устали сходить с ума, возник автобус. На часах было 8-30. Эти не вовремя приходящие, или, точнее, вовремя не приходящие, автобусы уже так осточертели, что мы решили писать кляузу в местную и центральную газеты – как в колхозе «Кавказ» обращаются с победителями Всесоюзного конкурса! Подошедший автобус несколько умерил наш пыл, но мы твёрдо решили жаловаться в какие-нибудь вышестоящие инстанции.

       На ипподроме с Динкой Андреевой «забиваем» Пародию. Чистим, начинаем седлать. Но тут Андрей Колков из Вязьмы умудряется привязать Долию за повод. Долька дёргается, так как мимо проводят красавца Игрока. От рывка нащёчный ремень лопается. Про себя злюсь – ведь это МОЯ уздечка! Но виду не подаю – зачем? Андрюха и так весь трясётся. Бросаю Пародию на попечение Динки и срочно зашиваю уздечку. Ведь ТК ещё надо седлать Сапфира, а взнуздывать по-прежнему не на что – дефицит!

       (Интересно, а если б я не взяла уздечку – что бы делала ТК ? Как бы выкручивалась из ситуации?)

       Заниматься здесь шорными работами – без проблем. В каптёрке есть всё: шило, нож, игла, капроновые нитки. Пока шью, Динка ворчит, что не помогаю ей седлать.

       Игрок захромал. Его прошагивают без седла. Те пятеро, что эксплуатировали  его, в унынии. ТК тихо ехидничает:

       - Смотри: наш «опоенный» Сапфир весел и здоров, желает работать. А бедный Игрок после той нагрузки, что ему здесь задали, захромал.

       - Это же плохо, - отвечаю, - теперь эти девчата пересядут на наших кобыл, будут только время отнимать, которого и без того мало.

       - Не волнуйся, - утешает ТК, - это ты и ещё кто-то может слезть с классной лошади и, не боясь подмочить реноме, пересесть на учебных коняг. А у них – другая психология: нельзя после хорошего коня опускаться до уровня новичков. Вот поглядишь, права я или нет.

       - Но ведь умелого всадника видно, на какой бы лошади он ни ехал!

       - Да не понимаешь ты! Это унизительно – мастерам ездить на клячах!

       - Не знаю, как они, - вздыхаю, - но я сейчас готова ездить на любой лошади. Я так соскучилась по ним! Но, конечно, если будет выбор – предпочту более классного коня!

       ТК садится на Сапфира, я – на Пародию. Идём полкруга по скаковой дорожке шагом. Два круга – рысью. Полкруга – шаг. Пародия, видимо, самая выезженная из этой четвёрки. Хорошо сдаёт голову, но постоянно выдёргивает нос.

       (Конечно, ведь голову-то ей «подбирают» насильственным путём! Кобыле неудобно, дискомфортно находиться в этом состоянии, вот она и терпит до последнего, а потом старается уйти из этого положения. Это же ЭЛЕМЕНТАРНО, Ватсон! И как я тогда сама до этого не «допёрла»?)

       Чуть-чуть с ленцой, но шенкель слушает. Неплохо гнётся и вписывается в повороты. В общем, лошадка понравилась. Но больше всё-таки Долия – сильно уж она напоминает Амгу!

      Единственное, что нервировало, так это выдёргивание носа. Тогда я применила к кобыле довольно жёсткий и рискованный, но эффективный приём: каждый раз, когда она вырывала голову, я брала повод на себя. Тем самым не грубо, но ощутимо лошадь получала железом по зубам.

       Способ этот так хорошо подействовал, что уже через полкруга Пародия прекратила дёргать носом и старательно пыхтела в сборе.

       (Яркий пример того, что даже очень любящие лошадей люди СОЗНАТЕЛЬНО причиняют столь горячо любимым животным боль, чтоб добиться непонятно каких призрачных целей. Так нас учили на конно-спортивной базе. Мне стыдно за этот эпизод моей конной биографии. Я могла бы опустить его, не выносить на публику. Но из песни слов не выкинешь: что было, то было).

       Отдав кобылу, я почти сразу же пересела на Сапфира и отшагала на нём три круга. Солнце жарило немилосердно: даже сквозь длинные рукава рубашки очень припекало. Ну и жарища здесь!

       Я заложила одну руку за спину, расслабилась, и получала удовольствие.

       Одна из боковых прямых скакового круга проходит метрах в двадцати от пляжа. Наши, купаясь в реке, поглядывали на нас с Сапфиром. Может быть, и завидовали – не знаю. Ведь никто из них даже не сидел на этом жеребчике. Лишь я оказалась «особой, приближённой к императору». Может, по старшинству, может, из-за опыта верховой езды… Но отдам должное девчатам: эта избранность не вызывала у них желания ссориться со мной.

       Какой-то мужик с пляжа заорал:

       - Что, уже у самой спина болит? А ты о лошади подумала?

        Ехала я, как обычно, без сапог и без стремян. У Сапфира шаг частый и очень энергичный. Чувствуется, что сидишь в седле, а не в кресле.

       Жеребчик очень любопытен. Даже после работы всё смотрел по сторонам, ко всему прислушивался и всё замечал. И, к моему удивлению, ничего не боялся. Даже автомобилей. Впрочем, ещё одна из боковых скакового круга граничит с автотрассой: привык!

       Все наши уже завели лошадей. А я немного попасла жеребца и с помощью деревяшки (больше нечем!) сняла с него заклейки. Довольно долго гуляла с ним в поводу по территории ипподрома – пусть подышит свежим воздухом!

       Догулялась, что приехал автобус. Большой, он делает один рейс, забирая всех сразу. Наши с криками похватали сапоги и ломанулись занимать места. И всем пришлось ждать, пока поставлю лошадь на место.

       После обеда я кинула идею подумать, что делать с окнами в корпусе. В палате жить было невозможно. Мы отсутствовали полдня, а воздух спёрт, словно тут дневала рота солдат. Ко всему прочему, недавно девчонки откуда-то приволокли пару котят – Хлыську и Дырку, и животины шлялись по кроватям и пачкали по углам, добавляя ароматов в наш гадюшник.

       - Чем ночевать в этой газовой камере, лучше спать на улице!

      Марина Малынова предложила выставить окна:

       - Они со стороны улицы держатся на гвоздях. Отогните гвоздики и выньте стёкла!

       Сама Марина вечно болела: то потянула руку, то простудилась (в такую-то жарищу!) и кашляла, а за день до отъезда лошадь здорово отдавила ей больную ногу.

       Мы с Маринкой Минаевой отправились вынимать стёкла. Хотели одно-два, но девчатам захотелось «побольше воздуха», и в итоге мы выставили четыре  – по два в каждом отсеке. Стёкла передали девчонкам, и они сложили их в корпусе под кроватями.

       Уже по возвращении мы с Маринкой почувствовали результаты своего труда – живительное движение воздуха. А через каких-то полчаса атмосфера полностью очистилась.

       - Только, - предупредила я, - как стемнеет – свет не включать: комары налетят!

       Однако моего совета никто не придерживался. Хотя, как это ни удивительно, комары по ночам нас не заедали. Зато в гости пожаловал некто гораздо хуже комаров. Это была детдомовская малышня! Она лезла в окна и тянула всё, что попадалось под руку. После двух дней борьбы нам удалось внушить детям, что чужое брать нехорошо, и всё устроилось.

       (Это какие всё-таки хорошие были дети! Ведь послушались же! Без рукоприкладства! И, действительно, перестали воровать!)

       Но итогом посещений малолетних налётчиков всё равно стало исчезновение контактных линз у Иры из Воронежа. Футляры остались, а линзы исчезли. Думаю, дети просто заглянули – что же это в таких коробочках? И не заметили прозрачных линз в растворе. Небось, вылили их на пол, и знать об этом не знали. Коробочки-то положили на место!

       Для укрепления совести детворы мы задобрили её печеньем и конфетами. Отдали всё, что было из домашних запасов.

       Да, забыла маленькую деталь. Сегодня на ипподроме те девчонки, что вчера купались и не слышали скандала с Рыбиным, по одной подходили к Сапфиру и тихонько, стараясь не привлекать внимания, оглядывали его спину. Заметив этот нездоровый коллективный интерес, я подвела жеребца к доскам у конюшни, где постоянно сидела толпа наших во главе с Генералом и заявила:

        - Хорош секретничать! Идите все сюда и смотрите на коня! Где у него сбита спина? Кто найдёт – пусть плюнет мне в глаза!

       Девчонки вначале стеснялись, а потом уже с азартом исследовали спину Сапфира. А жеребёнок, польщенный таким вниманием, крутился на месте и вовсю кокетничал.

        Девчата недоумённо переглядывались. Ничего. Спина не сбита.

       Маленькая Вера позже мне сказала:

       - Пошли слухи, что вы разбили ему спину, искупали разгорячённого в холодной воде и напоили после работы.

       Вот те раз! Ничего себе преувеличение! Кто ж это такой умный? И я в энный раз принялась объяснять, что Сапфир отдышался и высох, что отшагал 50 (!) минут. И что у нас на донецкой базе уже после 20-минутного шага можно пасти лошадей. Что мы не поили его, а дали всего глоток.

       Обращаюсь к Генералу:

        - Подойдите и вы, Григорий Леонидович! Посмотрите спину! Ведь никто не нашёл никаких повреждений! Сапфир даже холкой не трясёт, когда щупаешь её!

        (По поводу безжалостного отношения к лошадям в спорте. Лошадь не трясёт холкой при ощупывании – значит, спина у неё не болит. А сколько лошадей трясут кожей на повреждённых спинах и холках? И скольких из них всё равно седлают? Да практически ВСЕХ!)

        - Я полностью доверяю Серёже, - не сдавался несгибаемый упрямец Рыбин. – Если он сказал «сбита», то так оно и есть! Недаром он старший тренер!

       Да-а, дубовый лоб прошибать бесполезно! И я плюнула на это дело. Ну их всех к дьяволу!

        После обеда мы завалились спать и продрыхли до самого полдника. Свежий воздух воздействовал благоприятно, и мы проснулись, что называется, как огурчики.

        Но без калейдоскопа событий день не прошёл: сегодня наши ряды понесли две потери. За Инной (14 лет, не помню ни фамилии, ни откуда она) приехали родители и забрали её домой. ТК говорила, что у этой девочки – самая красивая работа, видно, что человек старался от души. Ездить верхом дома она не имела возможности и потому не сталкивалась с конниками – народом, прямо скажем, – оторви и выброси. И то, что мне, допустим, кажется раем – ей сдавалось адом. Она не выдержала тех условий, в которых мы жили, и тайком дала телеграмму родителям, чтоб её отсюда забрали.

        Вторая потеря – Наташа Кострикова из Москвы. Её увезли на «Скорой» с острой кишечной инфекцией. И увидели её ещё раз мы только под конец нашего пребывания в станице. Бедняга! Стоило приезжать так далеко, чтоб проболтаться половину срока в больнице!

        После полдника Иры из Воронежа и я, сунув тайком в сумку уздечку, отправились к ИП. В целях конспирации обе Ирки были в халатах, а я вообще обнаглела: в плавках и рубашке, завязанной на пузе.

       ИП уже ждал. Уступив нашим слёзным просьбам, он из драных ремешков тут же соорудил уздечку на Бунчука. Теперь бурый – полностью мой! Потому что девчонки не горели большим желанием на нём ездить из-за его хулиганского нрава.

       Мы с Иркой Клинниковой взнуздали лошадей и сели верхом. Без сёдел. Причём я запрыгнула без посторонней помощи.

       (Когда-то на конно-спортивной базе умение самостоятельно запрыгивать на лошадь считалось обязательным. И мы посвящали в среднем одно занятие в неделю вольтижировке. Оказалось, что запрыгнуть на бегущую лошадь значительно легче, чем на спокойно стоящую. И на осёдланную, особенно вольтижировочным седлом, - проще, чем на «голую». В те годы я не только запрыгивала на коня, но ещё и выполняла обязательную программу-минимум: «ножницы», «ласточку» и «сед задом», как на бегущем, так и на стоящем коне. Причём особенно трудным оказался элемент с дурацким названием «сед задом» - нужно было, соскочив с лошади, в одно касание земли оттолкнуться и прыгнуть на коня задом наперёд! Сама не верю, что когда-то была способна на такие трюки! Последний раз я запрыгивала на «голую» лошадь в деревне у подруги, когда мне стукнуло уже то ли 35, то ли 36 годочков. Лошадка была небольшого роста, вспрыгнула я с величайшим напряжением, подтягиваясь за гриву изо всех сил. Но и то произвела этим подвигом неизгладимое впечатление на подругу, владелицу лошади. Представляю, до чего же потрясающее впечатление я произвела на бедного ИП, когда под носом у него, мелькая голыми ляжками, взлетела на Будулая!).

       Ира Калинченко фотографировала нас и ИП. Но сама садиться верхом почему-то отказалась. А я и рада была.

Ира Клинникова (г.Воронеж) на Бунчуке, дядя Ваня и я на Будулае

       Тут к нам подъехал белый «Жигуль». Из него высунулся какой-то тип:

       - Дай покататься!

       - На своей машине катайся! – грубо ответила я. – А если хочешь на лошади – проси у Иры. Я бурого никому не уступлю!

       - А я на Будулая и сам не сяду: он слишком балуется.

       Интересно, откуда этот тип знает клички дяди-ваниных лошадей?

      - Спросите у Ивана Петровича, - томным голоском проворковала Ира. – Но он вам не даст.

       - Дядя Ваня-то не даст? Да он хороший мужик! Здравствуйте, дядя Ваня!

       Ира предложила проехаться на кукурузное поле – пофотографироваться в кукурузе. Мы позвали вторую Иру, но она отказалась чапать за нами пешком. Да и вообще, что-то находилась в очень мрачном состоянии духа. По дороге в Ростов обе Иры познакомились с какими-то джигитами, двое суток с ними «зажигали», и, видимо, Ирка не выспалась. Ко всему прочему у неё, как уже было сказано выше, стянули контактные линзы.

       (Что было очень недешёвым уроном в советское время!)

       - Может, вы поедете с нами и пофотографируете? Тут недалеко,.. - голосом умирающей лебёдушки обратилась Ира на Бунчуке к молодому человеку. Меня вообще забавляла эта её манера разговаривать с мужчинами. Причем клевали они на её голос все без исключения!

       Тип, естественно, не выпал из статистики и поехал за нами на своих «Жигулях». На поле малость «пощёлкал» нас. Причём бурый так углубился в кукурузу, что его не стало видно. И тут – о ужас! – по дороге идут наши ялтинки – Лена и Лида. Глаза их округлились, когда они увидели нас верхом.

       - А где вы взяли лошадей? Дайте и нам покататься!

       Мы с Иркой выкручивались, как могли, плели безобразную околесицу, не зная, как же оправдать наши тайные выезды. На помощь пришёл тип на «Жигулях»:

       - Поехали, я вас сфотографирую на фоне реки! Тут недалеко.

        Конечно, мы немедленно согласились, чтоб избежать неприятного разговора с ялтинками. Они – очень хорошие девчата, но делиться лошадьми совсем не хотелось. Ни с кем. (Вот такие жадины!)

Мы с Будулаем в кукурузе

       Мужик поехал вперёд, чтоб показать дорогу. А мы за ним – рысью. Понятно, что ялтинкам хватило гордости не бежать за нами вслед.

       Оказалось, у Будулая очень мягкая рысь. Без седла – сплошное удовольствие. Особенно – по укатанной грунтовке.

       Лошади бежали весело, и уже через 5 минут мы добрались до места. Но нас ждало разочарование: с реки светило солнце, и поэтому на её фоне бесполезно было фотографироваться. Тогда паренёк сфоткал нас на фоне полей и яблоневого сада.

       Потом мы познакомились. Лошади под нами паслись, а мы вели непринуждённую светскую беседу. Типа зовут Миша, ему 25 лет, отслужил в армии, а сейчас работает водителем на каком-то предприятии. Поинтересовались, где служил. Говорит, - в Афгане. Неоднократно бывал ранен, и теперь на плохую погоду очень страдает – всё болит.

       (В те времена служба в Афгане действовала на девчонок просто магически. Особенно если герой имел боевые ранения. И многие парни этим бессовестно пользовались, вешая лапшу на уши легковерным красавицам в надежде заполучить их сердце. Но почему-то мне кажется, что Миша всё-таки не лгал…)

       Лошадей Миша любит, но без фанатизма, просто как животных, достойных уважения. Больше увлекается техникой. Живёт в станице.

        Мы пожаловались, что не знаем, как отблагодарить ИП за его щедрость.

       - Да дядя Ваня такой человек – ему ничего не надо!

       - Мы пиво хотели привезти из Ростова, но там не было. Тут у вас в станице нельзя пива достать?

       (Во времена были – в Ростове не смогли купить пива! В это трудно поверить, но это ПРАВДА!)

        - У меня есть в запасе. Но дядя Ваня не возьмёт. Для вас самих разве что привезти?

       - Я, - говорю, - пиво не пью.

        - Ой, хочу пива! Холодненького! – восторженно пропищала Ира.

       - Я сейчас привёз сюда своих сестёр купаться. Потому что это ближайший культурный пляж на Ее. Вечером заеду их забирать – может быть, привезу пива.

        Я вспомнила, что вечером мы снова намылились кататься верхом. Говорю:

       - Ты уж точно давай – да или нет. Без может быть. И во сколько.

       - Да не знаю я! Посмотрим… А вы сами откуда?

       - Я – из Воронежа, она – из Донецка. А вообще мы собрались со всего Союза. Победители конкурса «На коне – через века». Нас сюда пригнали журнал «Юный натуралист» и Союз казаков СССР.

        - А, так значит, вы – казачки?

        - Да какие из нас казачки? – говорим. – Это нас знакомят с вами, казаками.

        - А можно к вам в гости приехать? Меня никто не прогонит? И как вас найти?

       Мы переглянулись. За Иркой должны были сегодня вечером приехать какие-то местные знакомые. Нужен ли ей ещё и Миша? Я ждала ответа от неё.

        - Только не сегодня, - наконец сообразила она, - завтра. Подойдёте к первому же корпусу за столовой – на нём лошади нарисованы. Спросите Иру из Воронежа и Олю из Донецка.

       Всё время нашей беседы Бунчук под Ирой стоял спокойно, и она имела возможность сколько влезет заговаривать Мишу. А мой Будулай всё не находил себе места. Вот активная лошадка! С таким импульсом, а ещё мерин рабочий! Его живость сильно мешала мне держать нить разговора.

        Не слезая с лошади, я сфотографировала на память Мишу, хотя он и сопротивлялся:

       - Я не фотогеничен!

       - Фотографию пришлю ИП. Возьмёшь у него.

       (Я потом-таки отослала ИП и мишино фото, и Будулая с Бунчуком).

        Ирка слезла с коня и полностью отдалась беседе. Но я обратила внимание, что краем глаза Миша постоянно следит за мной.

        (Ещё бы не следил: помнится, из одежды на мне присутствовали только трусы от купальника да рубашка, задранная до пупа. И это – в строгой на традиции казачьей станице! А с другой стороны – кто мог предположить, что по глухим полям тут тоже ездят мужики?)

        Разговор зашёл о лошадях, и я, насторожив уши, подъехала ближе.

       - Мне, - говорит Миша, - Будулай больше нравится. Он очень подвижный. Но я б на него не сел.

       - Не, - кокетливо спорит Ира, - Бунчук лучше! Он спокойный, добрый, с него не упадёшь!

       - А мне, - встряла в разговор и я, - больше по душе энергичные лошадки. На такой едешь и знаешь: под тобой – Лошадь, а не телёнок!

        Все засмеялись. Но тут я вспомнила об ужине. Он – в 19-00. А сейчас уже 19-05! А нам ещё возвращаться. Так недолго и голодными остаться!

       - Ну, я, наверно, приеду в гости, - попрощался Миша.

        Он подкинул Ирку на рыжего, и мы рысью понеслись домой. Нас обогнал на машине Миша и крикнул, высунувшись из окна:

       - А вы очень похожи на казачек!

       Я ехала на мягком, круглом, весёлом Будулае и тихо чертыхалась: обещала деду почистить лошадь, а теперь нет времени на это! Ира сказала, что придём после ужина и почистим.

       И хотя мы страшно торопились в лагерь, пришлось задержаться ещё минут на 10. Потому что после поездки в трусах и без седла я не могла без ужаса смотреть на свои ноги. Они были черны от конской шерсти и пота. Спасибо ИП: он оперативно принёс из колодца ведро воды, и я быстренько вымылась. Но нахохотались мы тогда от души.

       Дед привязал лошадей к телеге с сеном, а с бурого даже не снял уздечку:

       - Ты же ещё вернёшься, - пояснил.

       На ужин мы, как ни странно, успели. (Наверно, подали его далеко не в 19-00?) Во время оного к нам пристали Ира Авксентьева из Бердянска и Маша Ливанова:

       - Мы вас видели на лошадях! Где вы их взяли? Можно и нам?

        Насилу как-то отмазались от них. Ведь и они – очень хорошие девочки! Но как же быть, когда так много желающих кататься верхом, а лошадей – всего две? Да и к бурому я стала ревновать не по-детски.

        После ужина только собрались бежать к меринам (я переоделась в халат: не пойдёшь же в столовую в трусах?), как нас засекла повариха:

        - Девочки! Не ходите в сад за яблоками! Не рвите кукурузу! Она – арендаторская. Зелёная ещё и к тому же ядовитая. А сад охраняют огромные злые собаки! Дадим мы вам всё! Будут у вас и яблоки, и кукуруза!

        - В виде кукурузной каши, - пробурчала я.

        - Нет, мы вам сварим початки!

         (Оказывается, пока мы гостили у дяди-ваниных лошадей, остальные победители конкурса от безделья повадились красть с местных полей кукурузу и тянуть из колхозных садов яблоки. Причём в огромных количествах. И прекрасно знали, что ни злых собак, ни ядовитой неспелой кукурузы в округе нет! Оставалось только пожалеть местных колхозников, чьи урожаи сильно пострадали от наших нашествий. А не фиг жлобиться! Привезли бы яблок сами, наварили бы кукурузы – и кто б тогда жрал её в сыром виде? А так приходилось жевать термически не обработанную, не отнесёшь же в столовую с просьбой: «Мы у вас украли, а вы теперь сварите нам…»)

         - А чего у вас тут такая вода чёрная? Её пить-то можно?

        Повариха убеждала, что можно. Что это – вода из артезианской скважины, очень полезная. В ней много сероводорода, но она отстоится и теряет запах. Я хотела подковырнуть её – что она называет артезианской скважиной? Уж не вонючую ли Ею? Но промолчала. Надо ж было делать вид, что мы верим и в ядовитую кукурузу, и в опасных собак, и в полезную воду. Пусть считает, что мы придурки.

       Вчера на прогулке по побережью Еи мы видели водонапорную башню. Откуда в неё поступала вода – из реки или артезианской скважины – мы не знали. Однако, отстоявшись, чёрная вода действительно светлела до коричневого цвета и переставала вонять. Мы уже привыкли пить такую и до сих пор не умерли. Как, впрочем, и местные жители.

        Придя к ИП, я обнаружила пропажу «усика» - такого ремешка для мартингала. Поискала, но безуспешно. Итак, очередная жертва - три! Хотя нет, не три. Два, т.к. часы-то нашлись.

       Я взяла скребницу и приступила к чистке Будулая. Скребница отличная: перхоть не летела во все стороны, а собиралась в ней. Достаточно было периодически выбивать её о колесо телеги. Вычистила я коня почти до блеска. Попросила ИП принести ведро воды. Намочила свой носовой платок и протёрла бурому морду.

        Тут подошли наши девчонки – Ира Клинникова, Маша Захарова и Марина Малынова. Спросили, когда я поеду. Я искренне ответила, что никто никуда не поедет – я просто чищу лошадь. Сегодняшнее фотографирование вылилось в целую верховую прогулку, и потому я решила, что с Будулая и Бунчука достаточно на сегодня.

       Хотела уже обтереть лошади всё тело, чтоб блестело. Но тут вдруг нарисовались Инга с Фатимой.

       - Я всё ей рассказала, - извиняющимся тоном пояснила Инга. – Она тоже будет ездить.

       Я опешила, но от избытка эмоций просто не нашла, что сказать. Фатима преспокойненько взяла у меня из-под носа Будулая, Инга села на Бунчука, и они укатили.

        - Только шагом! – грозно приказала я им вслед. А сама просто бесилась от злости: я вычистила лошадь, явилась красавица и уехала на ней кататься!

       Я осталась ждать свою уздечку. Девчонки подсели ко мне на лавочку. В тоскливом ожидании мы болтали «за жизнь» и мужественно терпели нескончаемые атаки крылатых кровососов-комаров.

       Прошёл час. Ни слуху, ни духу. В сторону лагеря проехала пара машин. Но поскольку уже стемнело, мы не знали, Миша это или кто другой.

       Наконец, послышался долгожданный цокот копыт. На фоне тёмного леса обозначился ещё более тёмный силуэт. Мы с радостными криками подорвались навстречу… И заржали, как лошади. Это была всего-навсего казачка Юля на каблуках! Это ж надо было девушку спутать с двумя лошадьми! Такая, видимо, девушка… О казачке Юле подробнее – чуть позже.

      Однако мы уже начали волноваться. Инга почти совсем не умеет ездить, а Фатима – на «весёлом» Будулае и без седла (Бунчука ИП для Инги успел подседлать). Вдруг что-то случилось?

       Марина не вынесла ожидания и ушла в лагерь. А мы втроём пошли по дороге вслед за ушедшими лошадьми. Дошагали до развилки. Дорога в станицу – направо. Прямо – в яблоневый сад. И куда ж они двинули?

       Вдруг справа мы услышали перестук, характерный для галопирующей лошади. Что-то случилось? Конь потерял своего всадника? Или девчата сами погнали их в галоп? Могло быть и то, и другое.

       - Фатима очень любит лошадей, - говорит Маша. – Но и аллюр у неё любимый – галоп…

       - Блин, но Бунчук же хромает!

       (И снова припоминается Невзоров с его издёвками по поводу понятия «любить лошадь». Но ведь по большому счёту он прав – для людей в лошади главное – пролететь на ней галопом. Своеобразная любовь к живому существу. Не к личности его, не к душе и уму, а к способности быстро перемещаться в пространстве. Как к автомобилю.)

       Мы всполошились. Тут со стороны лагеря показалась машина. Она осветила нас фарами и тормознула. Из окошка высунулся Миша:

       - Ая-яй, девочки! – нам с Иркой, - сказали «Будем ждать» и смылись. А там ваши подружки ваше пиво пьют.

       - Да фиг с тем пивом, Миша! Спасибо тебе, конечно, но не до пива тут. У нас лошади с девочками пропали. Ездят слабенько, уже полтора часа отсутствуют. И что могло с ними случиться в тёмных полях – одному Богу известно. Поедешь сейчас в станицу – если увидишь их, передай: пусть возвращаются немедленно. Иначе я просто отверну им головы при встрече.

       Миша попрощался и газанул. Только он отчалил, как со стороны станицы освещает нас фарами другая машина и тоже останавливается. Из неё выглядывают Иркины ребята.

       - Вы там по дороге не встречали двух девчонок на лошадях? – интересуется Ира.

       - Нет, - отвечают, - не видели.

       Что же делать? Прошло уже почти два часа…

        И тут мне в голову пришла идея, которая девчатам понравилась. Мы с Иркой и Машей садимся в машину к Иркиным друзьям  и едем в станицу. Но дорога пустынна. Никого и ничего. Не провалились же они сквозь землю? Мы ведь явственно слышали в ночи стук копыт.

        Ещё один перекрёсток. Сворачиваем к свиноферме. Никого. Возвращаемся обратно на дорогу в станицу. В свете фар мелькают конские силуэты. Слава Богу!

       Оказалось, девчата добрались до фермы крупного рогатого скота. Они б и до станицы доехали, но их встретил Миша и передал мои слова. Пришлось разворачиваться.

       Мы посигналили, чем привели девочек в ужас. Они погнали лошадей рысью, убегая от непонятных ночных путников на машине. Но мы выскочили из авто и заорали им. Девчонки остановились.

       Мы с Машкой подскочили к лошадям.

        - Слезай! – говорю Фатиме, а саму аж трясёт от бешенства.

       Она округлила глаза:

        - Почему?

        - Потому что совесть иметь надо! Я никогда не позволила бы себе так долго ездить!

       Фатима с Ингой повиновались. Почувствовали, наверно, что я очень близка к осуществлению своего обещания открутить им головы.

       Как была – в халате – я лихо запрыгнула на Будулая. Маша села на Бунчука. Инга с Фатимой вознамерились возвращаться в «Колосок» пешком.

        - Вы что, с ума сошли? А ну марш в машину! Они вас довезут до лагеря!

        (Интересно, откуда у меня была такая уверенность, что девочек довезут до лагеря и не причинят им вреда? Так и не знаю, с приключениями они доехали или без, но доехали. Всё-таки мальчишки были Иркиными друзьями…)

       И хотя мало кто знал, что я самая старшая в нашей компании победителей конкурса, но – удивительно! – слушались все беспрекословно. И это было приятно – ощущать власть над людьми, основанную на каком-то внутреннем чувстве лидерства. К тому же и верхом я ездила лучше всех (не считая Гали Вихоревой, но она барьеры не прыгала, а я – ого-го сколько!), и со взрослыми быстро входила в контакт…

        Девчонки сели в машину. Ира ехала с ними. На прощанье ребята нам посигналили. Я махнула им рукой.

       И мы вчетвером с Машей, Бунчуком и Будулаем остались в полной тьме. Тёплые лошади мирно шагали по дороге, кивая головами. Вокруг – чёрная, непроглядно чёрная степь. В экстазе стрекочут сверчки – соревнуясь, кто из них громче сверчит. Над головой – чёрное кавказское небо, сплошь усыпанное звёздами. Лошади пофыркивают, цокают копытами. Время от времени из-под подков вылетают жёлтые искры. Красотища!

        Машка восхищалась и благодарила, что я выбрала в спутницы её. А я поняла, что не скрыть нам своих поездок. И так или иначе, но придётся большинство народа покатать. Но Будулая так не хочется с кем-то делить!

        (Потрясающе, как я распоряжалась не своими лошадьми, как своими!)

       Когда мы подъехали к домику ИП, было уже около полуночи. На лавочке никого не было – все разошлись. А лошади не захотели идти в конюшню, а свернули куда-то влево, за дом. Я пустила повод: пусть Будулай делает, что хочет.

       Оказалось, кони шли на водопой. ИП открыл колонку, лошади наклонились и стали пить из большой лужи у крана, куда текла «свежая» вода – такая же чёрная и вонючая, как и везде.

        А считается, что лошадь не будет пить не чистую воду. Значит, либо вода всё-таки достаточно чистая, либо лошади привыкли: жить-то надо.

        Напившись, кони самостоятельно направились к конюшне. Дядя Ваня задумчиво топал рядом с бурым.

        - Очень нравится мне ваш Будулай. Я б его купила, если бы было, где держать.

        ИП внезапно взял коня за повод, остановил, и, глядя на меня снизу вверх абсолютно серьёзными глазами, тихо и уверенно произнёс:

       - А мне нравишься ты…

       Чёрт! Ещё этого не хватало!

        (А чего ты ожидала, идиотка несчастная? Что мужик будет вот так спокойно не реагировать на твоё странное поведение? Ведь то, что для меня было естественным, станичнику казалось вызывающим – и желание ездить верхом, и хотение чистить лошадь, и полуголый наряд. Это ещё дядя Ваня был хорошо воспитан и не в двадцатилетнем возрасте. А то бы не разводил здесь разговоры, а приступил непосредственно к действиям).

       У меня резко испортилось настроение, но я взяла себя в руки. Спокойно доехали до конюшни, расседлали Бунчука, сняли уздечки. ИП спутал лошадей, и они поспешно удалились от нас.

        Мы пожелали ИП спокойной ночи и чуть не бегом ломанулись в лагерь.

       Ну и заявочки у ИП! Одна никогда к нему не приду!

        Наши ещё не спали. Мы заняли беседку на берегу реки и до полпервого ночи болтали. Потом отправились спать.

       Я уже переоделась в ночную рубашку и легла в постель, как меня подняли на ноги крики девчат:

       - Лошади! Лошади!

       «Чего сюда занесло дяди-ваниных меринов?» - с раздражением подумала я и выглянула в окно. Нет, это не Бунчук и не Будулай.

        В темноте, под единственным работающим фонарём, стояло шесть неосёдланных рыжих кляч. На них восседали ребята -  спортсмены с ипподрома. Мы понакидывали на пижамы и ночнушки сверху халаты и выскочили на улицу.

       Постепенно наших наползло человек десять. Мы остановились метрах в пяти от всадников и молча заценивали их. Молчание нарушил Андрей Косач:

       - Ну что же вы, конники? Не подойдёте к лошадям, не погладите их?

       - А какой смысл? Всё равно ведь не дадите покататься.

       - Иди садись! – и спрыгивает на землю.

       Я живо подошла. Конь мелкий, явно беспородный работяга. Весь взмыленный. Я самостоятельно запрыгнула на него, мелькнув подолом ночнушки. Андрей уже смотрел на меня совсем другими глазами. Вместо насмешки во взгляде было удивление.

        Меринок скользкий, мокрый… Все молча уставились на меня. Чтоб прервать неловкое молчание, я поинтересовалась, где они взяли этих лошадок. Оказалось, в соседнем совхозе.

       - Никто вам по голове не настучит, что вы по лагерям шляетесь, сады обворовываете? – в шутку поинтересовался кто-то из наших.

       - А нас никто поймать не может Мы очень манёвренные!

       - А чего к нам пожаловали?

       - В гости. Соскучились.

       Тут гаснет последний фонарь.

      - Слезай! – шепчет Андрюха. В мгновение ока я слетаю на землю, а он – на коня. Всадников словно ветром сдуло. Действительно – были, и нет!

       Фонарь зажигается. Осторожным шагом, посмеиваясь над своими страхами, ребята вновь подъезжают к нам.

       Глядя на их лошадок, мне совершенно расхотелось на них кататься. Глаза – пусты, совсем без выражения. Замученный, обречённый взгляд… Ну куда ещё их гонять!

       Однако некоторые наши девчата не разделяли моей точки зрения. И раз есть лошади, на которых разрешают кататься – значит, нельзя упускать такую возможность. На четырёх из шести лошадок они лихо носились галопом по территории спортплощадки. Мне тоже ужасно хотелось погоцать верхом в таких необычных условиях, но несчастный вид лошадей надёжно тормозил мои желания.

       И мы с Маринкой ушли спать.

       (Просто классика жанра! Измученным дневной работой в совхозе лошадям не дают покоя и ночью «любители лошадей», спортсмены-конники. Безжалостно загнав их до «мыла», считают себя казаками и джигитами, прискакавшими хорохориться перед девчонками. А девочки, безумно любящие лошадей, не видят пустых и безнадёжно-обречённых глаз столь любимых ими животных. Они видят только спины, на которые можно взгромоздиться и получить удовольствие от того, что изнурённая работой лошадка напряжётся и покатает галопом по полянке. А те, кому совесть не позволила добивать несчастных, кто заметил лошадиную боль и ужас их беспросветной жизни, кто сумел противостоять своей страсти покататься – ведь палец о палец не ударили, чтоб остановить других! И я – в том числе. Произнесла вслух, что гонять таких замученных лошадей не хочу – и ушла спать… И никого не схватила за руку, не пристыдила – ни местных кавалеристов, ни победителей конкурса. Позор тебе, Оленька, несмываемый! Кайся, несчастная!
        Каюсь...).

ПРОДОЛЖЕНИЕ: Крыловская.  День седьмой.