Нос По Ветру. Сайт Ольги Дмитрук - Глава 2. 1 мая. Здравствуйте, пески!

Информация о материале: Автор: user; Категория: Путешествие в Алешковские пески; Опубликовано: 27 февраля 2011; Просмотров: 5435

1 ПУТЕШЕСТВИЕ В АЛЕШКОВСКИЕ ПЕСКИ
2 Глава 1. 30 апреля. Собака в поезде.
3 Глава 2. 1 мая. Здравствуйте, пески!
4 Глава 3. 2 мая. Идем на Новую Маячку.
5 Глава 4. 3 мая. Ночевка в пустыне
6 Глава 5. 4 мая. Ставки в пустыне.
7 Глава 6. 5 мая. Прощай, пустыня!

Глава 2. 1 мая. Здравствуйте, пески!

Ночь я провел неплохо. На свой страх и риск хозяйка сняла с меня намордник, заперла дверь купе и ушла спать в свою человеческую компанию. В дороге меня не кормили. Да и не хотелось ни есть, ни пить. Только из уважения к Оле пару раз макнул язык в предложенную воду.

Утро было добрым, потому что мы, наконец, приехали. В небольшой тихий город с чистым воздухом, цветущими деревьями и смешным названием Херсон.

Я так этому обрадовался, что даже не противился, когда на мою спину водрузили специальный собачий рюкзак. Говорят, он весил около четырех килограммов. Я не испугался такого веса, он не мешал ни бегать, ни нюхать. Неудобства возникли, когда я попытался поднять ногу на ближайшее дерево. Боками рюкзак цеплялся за ствол, и я так и не смог подстроиться, с какой бы стороны ни заходил. Попробовал сменить дерево. То же самое! Но я еще с детства отличался сообразительностью, и потому быстро смекнул, что метить надо не деревья, а кусты: их ветки отклоняются от боков, и рюкзак ни за что не цепляется.

Мы прогулялись по центральному бульвару города. Было здорово. Все на нас оглядывались и восхищенно удивлялись. Пахло белыми свечами каштанов. Распускалась сирень. У нас в Донецке в это время деревья только собираются цвести.

Добрались до автовокзала. Автобус до Раденска ждал своих пассажиров. Но мы зашли как-то крадучись, очень быстро и на заднюю дверь. Я догадался, что эти манипуляции совершались снова из-за меня. Значит, и в автобусах попираются права собак. Одно спасение – любовь людей к непонятным бумажкам по имени Деньги. Благодаря этой странной любви хозяйка и в поезде меня провезла, и в автобусе. Правда, здесь с согласия водителя мы вольготно расположились на всех задних сиденьях. Меня закрыли от любопытных взглядов рюкзаками, а сами с аппетитом позавтракали.

Интересно, что никто из местного населения нам не мог сказать ничего внятного про пустыню. Нет такой, говорят. Есть полигон. И что вам там делать? Сплошной песок. Что вы там забыли?

Раденск оказался большой деревней на песках. Как умудрялись люди выращивать отличные урожаи ранних овощей на этих землях – не понятно. Но все их огороды представляли собой одну огромную пленочную теплицу, внутри которой угадывались очертания уже очень больших растений, готовых к цветению. А мой хозяин в Донецке только-только воткнул в землю слабенькую рассаду.

Мы с Олей и Юрой подождали, пока Саня сбегает на разведку в поисках железнодорожной станции. Переждали в укрытии сильный, но «слепой», как его называют люди, дождь. Прибегали какие-то шумные дети, подглядывали за мной из-за стены. Попытались дразнить. Но первую же попытку я пресек таким рыком, что больше они не появлялись. Нечего тут лазать и подглядывать. Я свое добро стерегу исправно. А добра этого ни много ни мало – три рюкзака человеческих, рюкзак собачий, пятилитровая баклага с водой.

Наконец, вернулся Саня с хорошими новостями: поезда на Херсон есть, пески за Раденском есть.

Двигаемся в путь!

Мы шли деревенскими улочками, согнувшись под тяжестью рюкзаков, разглядывая и разнюхивая особенности местного быта. И через полчаса пересекли железную дорогу, за которой начинался роскошный сосновый лес.

Я помню запах соснового леса из далекого детства, когда меня, четырехмесячного, взяли вместе с мамой Амгой в парусно-гребной поход по Краснооскольскому водохранилищу и рекам Оскол и Северский Донец. Я весь подобрался в восторге от нахлынувших воспоминаний.

Запах соснового леса не сравним ни с чем по своей насыщенности, он просто сшибает с ног. Представляю, как он тяжел и тягуч во время летней жары, если даже сейчас, в мае, как и два года назад, он кружит голову и наполняет все черепные пазухи!

Меня отстегнули с поводка, и я радостно бегал по песчаному грунту, не обращая никакого внимания на вьюки на спине. Я наслаждался свободой и воздухом. А Юра все время отставал от нашей группы. Я задерживался у деревьев, чтоб понюхать и застолбить права на территорию, а Юра все время рассматривал окружающую красоту сквозь черный прибор под названием «фотик». Меня тоже рассматривали периодически через этот прибор и дома, в Донецке. Потому меня не удивляло пристрастие людей к изучению мира с помощью «фотика». Вот только Юра делал это столь тщательно, что Саня с Олей зароптали:

- Не трать заряд! Впереди может быть столько интересного! А ведь ты не взял аккумуляторы. Да и ползти со скоростью улитки под рюкзаками тяжело. И до темноты надо бы выйти уже к пескам, а, судя по карте, лес будет тянуться километров пять.

Но Юра не внимал. И потому мы делали привалы, поджидая его.

На первом я не утерпел, пока Оля снимет с меня тюки, и завалился на мягкий песочек, усыпанный хвоей, чтоб вволю покачаться и почесать спину. Да не тут-то было! Торчащие в стороны набитые вещами бока рюкзака цеплялись за грунт, и я никак не мог перевернуться. А когда в конце концов добился своего, то еле-еле встал на ноги. Все-таки сильно нарушается равновесие.

Оля посмеялась и сняла с меня рюкзак. Я вволю накачался, растирая занемевшие бока и, легко вскочив на ноги, отряхнулся и благодарно ткнулся ей в ладони.

Когда Юра догнал нас, все снова нацепили рюкзаки. Мне ужасно не хотелось становиться под вьюк, и я даже подумывал, как бы избежать этого.

Но заметил, что такое же выражение было на лицах моих спутников: не хочется, а надо. Никто вместо нас это не потащит. Правда, зачем тащить – я не понял. Но что надо обязательно – догадался. И потому безропотно подошел по первому зову и подставил спину. Мы – одна стая, и поэтому я – как все.

Местность оказалась ужасно неровная. Постоянно подъемы и спуски. То ямы, то песчаные горки.

Беготня вверх-вниз утомляла, но я был так рад свободе и новым ощущениям, так полон счастья бытия, так охвачен лесным духом, что не замечал этого. Да и вся наша компания светилась прекрасным настроением и восторгами.

После …надцатого привала Юре сделали серьезное внушение, и он, наконец, зачехлил свой любимый прибор и помчался по холмам между сосен, как горный баран. Оля с Саней едва за ним поспевали.

И тут – вот Она! Пустыня!

С очередного холма мы, застыв, взирали на бескрайние просторы Королевства песков.

Уже Солнце катилось за горизонт, и пространство перед нами казалось серовато-тусклым.

Но это было, как наваждение, как сон из далекой памяти моих предков. Меня охватило запахами никогда не виденной мною Родины, и я вдруг осознал, зачем родился в этом мире.

А затем, чтоб быть помощником этим людям, шагающим по пескам, чтоб охранять их покой и их добро, чтоб дышать с ними одним воздухом, чтоб быть с ними одной стаей!

Чтобы никогда не распался союз Человека и Собаки. Чтобы во веки веков шли они по жизни вместе.

А я - не просто собака, друг человека. Я – волкодав. И это звучит гордо.

Я слышал, будто в здешних лесах и песках обитают волки. Я чуял странные запахи разных зверей. Не знаю, пахло ли волками (я этого запаха не ведаю). Но, думаю, моя генетическая память подскажет, когда в эту симфонию ворвется волчий дух. Я готов к сражению!

Пока я воинственно вдохновлялся, люди сняли рюкзаки (и с меня тоже) и стали готовиться к ночлегу. И вдруг краем глаза я уловил какое-то движение в пустыне. Враг!

Я рванул, не разбирая дороги, ослепленный жаждой битвы, исторгая яростный рев.

- Саня, подайте голос! Скорее! Он вас не узнал! – закричала за моей спиной Оля. И тут же «враг» отозвался знакомым голосом:

- Аяр, это я!

По инерции я пронесся еще с пяток скачков и замер, принюхиваясь. Точно, Саня. Наш. Я не дурак, и за сутки его запах выучил и причислил к «своим». А нынче так обознался! Позор. Но, с другой стороны, это моя святая обязанность – бдить, и пусть не отходит от стаи незаметно, и, возвращаясь, издалека оповещает о прибытии. Несколько сконфуженный, я вернулся в лагерь.

Пустыня всех так влекла, что, едва поставив палатку, мы побежали на разведку. Кто сказал, что песчаная пустыня – мертва? Каким-то непостижимым образом на голом песке росла самая настоящая трава. Пускай отдельными безжизненными пучками, но росла же! И пучки эти изменяли желтоватый цвет барханов в зеленовато-серый. (Пусть не смущает читателя моя осведомленность в цветовой гамме. Это ученые считают, что собаки плохо различают цвета. А мы видим сердцем. Особенно, если нам что-то нравится. Чутьем и сердцем различаем оттенки).

А в низинах у подножия барханов росли настоящие деревья! Сосны и березы. Я немедленно помчался их обследовать на предмет знакомства с местными псовыми. Так-так. И кто же у нас тут отмечается? Незнакомые, странные запахи. Но поскольку я не знаю, ни как пахнет лисица, ни как енотовидная собака, ни как волк, то смело могу утверждать одно: кто-то из них здесь живет! Потому что это не собачий запах. Собачий оставлю я. И буду самой большой и главной собакой этих мест!

Потом мы с Олей носились по просторам чистых, без растительности, песков на вмятинах некоторых барханов.

Я кувыркался в желтом песке, как щенок, потерявший от восторга рассудок. А Юра наблюдал за нами через свой любимый прибор.

Счастье переполняло меня, перехлестывало через край. Я приставал к Ольге с играми, прося работы. Она, похоже, удивилась, но уступила. И в упоении, охотясь за ее смотанным в жгут полотенцем, я старательно и очень быстро выполнял ее команды «Рядом!», «Сидеть!», «Лежать!». А на подзыв «Ко мне!» несся, как камень из пращи. Я видел восхищение в глазах хозяйки и понимал, что его источник – не только пустыня, но и я. Ибо кто бы мог ожидать, что после столь трудных часов пути представитель моей породы не только способен к однообразной кропотливой работе, но и сам ее попросит?

Оля прекратила игру-занятие на самом пике моего желания и отправилась накрывать на «стол». Вначале огорчившись, что все окончилось так быстро, потом я понял, что так и надо было – чтоб в моей памяти осталась радость от работы, а не усталость и ненависть к ней. С чудесным настроением я поужинал 250-ю граммами сухого корма и разлегся под сосновой кроной на возвышении близ лагеря, обозревая местность на предмет возможной опасности. А люди, которых я охранял, мирно и спокойно кушали и чаевничали возле палатки.

При этом их очень занимал вопрос, почему сосновые шишки выстраиваются четко верхушками вверх. Предположили, что после раскрывания и освобождения от семян они становятся «неваляшками» со смещенным книзу центром тяжести и потому стоят, словно солдатики. Во какие у меня умные спутники!